Его звали Отакар - [97]

И тут Редиш, находившийся на колокольне, выкрикнул:

— Танки! Пан надпоручик, танки!

Ярош, разговаривавший с надпоручиком Седлачеком, подбежал к сводчатому окну и прижал к глазам бинокль. Да, с холмов спускалось… десять… двенадцать… четырнадцать танков, направлявшихся к правому флангу Соколовской обороны. Время 13.30.

— Соедини меня со взводами! — В наушниках треск, писк, слышатся голоса командиров взводов.

— Внимание, к расположению второго взвода справа приближается противник. Открывайте огонь!

Через секунду Ярош удивительно спокойным, твердым, как на учениях голосом докладывает в штаб батальона. Радист кричит в микрофон: «Богоуш, Богоуш, я Ольга, начинается атака вражеских танков, прием».

Начинается бой. Непросто сейчас восстановить его картину.

С наблюдательного пункта, расположенного на дереве, недалеко от командного пункта, очевидно, тоже заметили приближение танков. Видят их в бинокли и с чердачного окна одного из домов в совхозе, отдается приказ к открытию заградительного огня. И в Соколове пушки начали плеваться огнем и дымом. Снаряды взрываются среди танков, взметают вверх глину.

Женщины и дети, помогавшие в строительстве окопов, убегают с откоса. Немцы обстреливают из орудий деревню. От разрывов дрожит воздух. Кое-где возникли пожары.

На перевязочный пункт, который по приказу Яроша переместился ближе к переднему краю, приносят первых раненых.

Крутой откос справа заволакивает дымом. Когда он рассеялся, обороняющиеся увидели, что танки повернули назад, к темной полосе деревьев на холме. Три из них, однако, остались стоять на белом поле. Из них валит дым. Стало быть, они подбиты и горят? Из люков вылезают черные фигурки танкистов и бегут к холму. Ярош молча наблюдает с колокольни эту картину. Но всего ему не видно. Правый фланг обороны скрыт туманом и дымом. Бойцы в окопах, однако, радостно покрикивают. Атака отражена. Но Ярошу все равно что-то не нравится. Он будто предчувствовал, что с танками, оставшимися на поле, не все ладно. Но и его в конце концов охватывает всеобщее ликование. Он объявляет батальону результат боя: атака отбита фактически без потерь. Наверняка он сообщил и о тех трех подбитых танках. Командир батальона обратил его внимание, что скорее всего это была разведка боем и основной удар еще впереди. Последовали команды взводам.

В Соколове воцарилась зловещая тишина. И советским артиллеристам не нравились те танки, чадящие на заснеженном лугу перед деревней.

7

В 15.00 началась новая, более мощная атака. За десять минут до этого перед центральной частью обороны появилась группа фашистских автоматчиков, примерно человек двадцать. Они попытались прорваться в деревню, но дружный огонь защитников заставил их спасаться бегством. Однако тут же на правом фланге, словно стадо разъяренных быков, из лощины вырвались одиннадцать танков, а за ними бронетранспортеры с пехотой. Танки и бронетранспортеры рассыпались веером и повалили к деревне. Танки на ходу вели огонь из своих пушек, на позиции обороняющихся обрушивались снаряд за снарядом. Неожиданно глухо забухали пушки трех танков, стоявших справа на склоне. Дала свой результат военная хитрость, которую неопытные чехословацкие бойцы вовремя не раскрыли. Танкисты, запалив дымовые шашки, имитировали попадание снарядов и выход машин из строя. Часть экипажей изобразила бегство из горящих машин. Но внутри остались наводчики, которые, спокойно и хорошо прицелившись, поражали теперь точными выстрелами одно противотанковое средство за другим.

Завыли «катюши», разместившиеся за рекой. В расположении противника видны разрывы реактивных снарядов, огонь, дым. В Соколове ведут огонь противотанковые пушки, застрочили пулеметы. Два или три танка вспыхнули, горят, из люков выбираются танкисты, на этот раз уже без обмана. Но несколько танков все же переезжают окопы. Им удалось прорваться сквозь заградительный огонь. Они подъехали к крайним домам. Из установленных на них огнеметов стеганули оранжево-красные языки пламени. Они лижут стены и крыши домов. Окраина Соколова горит. Но танки не рискуют идти дальше. Пехота, высыпавшая из коробок бронетранспортеров, не может идти вперед: первая цепь немцев была буквально сметена свинцовым ливнем. И напрасно унтер-офицеры дерут глотки, крича: «Форвертс!»

Надпоручик Ярош видит с колокольни танки, колыхающиеся огненные космы пожаров, слышит грохот стрельбы. Он кусает себе губы, ругается, но не теряет самообладания.

— Отрезать пехоту от танков! — приказывает он по телефону стальным голосом ротмистру Немецу. — Она не должна проникнуть в село. Слышишь? Прижмите ее к земле и не давайте двигаться!

Подпоручик Сохор оторвал глаза от бинокля:

— Они прут в брешь, образовавшуюся между вторым и третьим взводами! Может быть, стоит ее закрыть?

— Беги! — согласился Ярош, — оттесни их назад и закрой брешь. Беги!

Двадцать пять автоматчиков побежали по улице между домами. Сохор на ходу отдает приказания. Через несколько секунд они скрылись в дыму.

Очереди из автоматов и пулеметов, выстрелы из винтовок слились в сплошной грохот. Всюду свистят пули. Сущий ад. Ярош видит, как в том месте, где стоит испорченный советский танк, экипаж которого отдал себя в распоряжение Ружички, взорвались два или три снаряда, потом еще несколько. Специальная ремонтная машина ему уже не понадобится. Он горит, объятый пламенем.