Его звали Отакар - [62]

«О боеспособности нашей части в первую очередь заботитесь Вы вместе с офицерским и сержантским составом. О единстве духа бойцов этой части и его пропаганде здесь и за рубежом, о ее культурном воспитании должен был бы заботиться особо подобранный круг работников во главе с ведущим офицером, который бы все свои силы посвящал этому важному делу и был бы Вашим помощником… Дух этой части имеет большое значение не только в свете приближающихся боев, он будет важным фактором и в период мирного будущего — он в первую очередь будет поддерживать доверие между ЧСР и СССР, в государственном сотрудничестве которых в послевоенное время никто из политически мыслящих людей не сомневается…»

6

В апреле солнце начало греть, как печка. Снег быстро растаял и луга у Самары зазеленели свежей ярко-зеленой травкой.

С каждой неделей бойцов становилось все больше. По утрам роты выходили с казарменного двора, окруженного приземистыми строениями, и отправлялись по дороге, которая в зависимости от времени года была то грязной, то сухой и утрамбованной. Программа обучения была обширной. Занятия в поле физической подготовкой, марши, тактика, стрельбы, ружейные приемы для ближнего боя, лекции. Будущим фронтовикам предстояло научиться многому.

Вечером, когда роты возвращались, у бойцов ноги заплетались от усталости. В казарме они сбрасывали с болевших от нагрузки плечей вещмешки, чистили и смазывали винтовки, чистили ботинки, приводили в порядок одежду…

Надпоручик Ярош зорко следит за тем, чтобы все делалось основательно, как положено. Он прохаживается рядом с подчиненными, заложив большие пальцы рук за ремень. Его строгий взгляд автоматически ставит солдата по стойке «смирно». Некоторые занятия он проводит сам лично. На берегу Самары на специальной подставке укрепили школьную доску. Надпоручик Ярош чертит мелом и поясняет: «Прицельная линия — это линия, которая соединяет глаз, прицел, мушку и цель, а траектория полета — это та линия, которую описывает пуля. Ясно?»

Или в другой раз: взводы в колонне по четыре с винтовками на плечо отрабатывают походный марш, глотая пыль. Надпоручик Ярош в каске, расставив ноги, смотрит на свою роту со стороны.

— Выше головы! Грудь вперед, животы убрать!

Все же он их немного вымуштровал. Два месяца назад, когда свирепствовали морозы, из-за которых на несколько дней даже пришлось прекратить наружные занятия, на роту, шедшую строевым шагом, было смотреть ужасно! У него в роте были новобранцы, которые в армии не служили и никогда винтовку в руках не держали. Он изрядно погонял их по снегу: «Короткими перебежками вперед! Еще раз. Резко поднялись, вперед, залечь! Левое колено, левый локоть… Прижались к снегу, голову спрятать! Ноги не поднимать! Пятки прижимаем к земле, чтобы противник ваш их не срезал очередью».

Он был неистощим. Преодолевал вместе с солдатами полосу препятствий, лично показывал и объяснял, чего он от них добивается. Гранату он метал за восемьдесят метров. Один только Ярда Перны в батальоне мог метнуть дальше него. Когда однажды в степи их захватила разбушевавшаяся метель, Ярош как будто даже обрадовался, что природа приготовила им такое тяжелое испытание.

— Отставить стоны! Вы же все мужчины, разве не так!

Один из солдат остановился, ослабевший, понурый, дышит тяжело.

— Что случилось? — крикнул Ярош.

— Я больше не могу.

— Я не слышал, что вы сказали! Вперед!

Солдат заскрипел зубами и мысленно, очевидно, крепко выругался, но потом вскинул голову и продолжил движение.

— Как я из вас сделаю боеспособную роту, одному богу известно, — бранился Ярош. — Пока что вы еще куча кирпича, из которого предстоит построить хороший дом.

Ярош ужасно не любит белоручек и лентяев. Но особенно действуют ему на нервы ученые умники из среды политической эмиграции. Мастера произносить высокопарные речи, для армии они были нулем. Стоит дать задачу потяжелей, как они тут же начинают вопить, искать различные отговорки и уловки. Коммунисты тоже ему не совсем по душе, но они стараются добросовестно выполнять свои обязанности. И в сержантской школе у него их несколько. Он знает о них. Один командует отделением, свободник, но ему бы он не побоялся доверить и взвод. Всегда чист и опрятен, все схватывает на лету, а по вечерам еще успевает и учиться. Помогает товарищам, объясняет то, что им непонятно. Он всегда среди первых. И что особенно важно, в нужную минуту он обладает способностью воодушевить бойцов, повести их за собой. Хоть он и коммунист, но солдат отличный. Честь ему за это и хвала. Ярош считает пустой болтовней, что коммунисты хотят отстранить офицеров и захватить командование армией, чтобы иметь возможность совершить потом социалистическую революцию. Нам нужны хорошие солдаты. Впереди фронт, где по-настоящему с противником могут сражаться только хорошо обученные роты. Только так мы можем смыть позор мюнхенской капитуляции. Чтобы никто в мире не думал, что мы отдали республику немцам потому, что наша армия ничего не стоит.

Может быть, он и не знал, что по своим взглядам был очень близок к коммунистам. Ближе, чем сам он полагал.

Хороших солдат надпоручик Ярош всегда ценил. Все остальное его касалось в меньшей степени.