Его звали Отакар - [43]

Однажды, когда подполковник Свобода проверял порядок в казарме и наказал на месте несколько человек за умышленное его нарушение, одному из них, очевидно, ударила кровь в голову, он выхватил нож и бросился на Свободу. Солдаты, стоявшие рядом, успели схватить его и положить на пол.

Подполковник тут же приказал строиться всем во дворе. Когда вся группа построилась и был поднят государственный флаг Чехословакии, он обратился к бойцам с проникновенными словами:

— Я прошу вас всех осознать, что мы — солдаты Чехословацкой республики, которая оккупирована немецкими фашистами. Ничто, кроме вашей сознательности и чувства любви к родине, не заставило вас вступить в чехословацкую воинскую часть за рубежом. Сегодня мы находимся на свободной территории союзного нам Советского государства. С его помощью мы будем сражаться за свободу родины там, где это будет возможно. И хотя мы еще не знаем, где и когда это произойдет, мы должны поддерживать дисциплину, крепить наше единство и ни на секунду не упускать из виду цель, которую мы до сих пор преследовали… Или вас уже судьба родины перестала интересовать? Неужели вы жалеете о принятом ранее решении?

Старик был взволнован. В голосе его сквозили не только сожаление, горечь, но и злость. Все слушали его, затаив дыхание. И кое у кого из возмутителей порядка, кто поначалу усмехался, невольно застыло лицо, когда командир обрушился прямо на них:

— Вы, кто сжег наш флаг, что вы хотели этим доказать? Что отрекаетесь от своего народа? И не стыдно вам? Как вы могли такое сделать? Вы не хотите, чтобы наш народ снова стал свободным?

Сейчас вы домогаетесь того, чтобы сами могли выбирать угодных вам офицеров. Некоторых поручиков называете фашистами. Посмотрите на них получше! Неужели вы сами не в силах установить, кто они такие. Ведь это же сыновья сапожников, портных, рабочих, дворников. Вы оскорбляете их! За что? Что они оставили дома семьи, жен, детей, что они решили бороться за честь своей родины за рубежом и что они хотят порядка и дисциплины в вашей части. Некоторые из вас не хотят нести службу, не признают никаких обязанностей, проявляют неповиновение. Что вы думаете, что советские люди с радостью примут таких бездельников и лоботрясов, какими вы уже успели себя зарекомендовать?! Вы забываете, что и здесь действуют законы и люди имеют не только права, но и обязанности! И в Красной Армии поддерживается дисциплина и порядок!

Он обвел строгим взглядом шеренги бойцов. Ребята стояли как вкопанные, выражение их глаз свидетельствовало о том, что эти простые слова сильно на них повлияли и они полностью согласны с командиром. Свобода помолчал и закончил свою речь решительным заявлением:

— Каждый день здесь будет производиться построение с поднятием чехословацкого и советского государственных флагов. Вечером оба флага будут спускаться. Днем мы будем заниматься боевой учебой и производить работы, перечень которых мы определим после согласования с советскими представителями.

Он подал команду разойтись, командиры рот и взводов продублировали ее. Во дворе сразу стало шумно, солдаты, оживленно обсуждая речь командира группы, направились в казарму.

Обрывки воспоминаний позволяют нам нарисовать образ Отакара Яроша тех дней.

В комнате поручиков делились воспоминаниями. Офицеры сидели на кроватях без матрацев, поверх пружин были одеяла.

— Хорошо он им сказал, гадам вонючим. Уже никакого терпения не хватает с ними цацкаться, — бросил Шмольдас.

— Если бы не Старик, туго бы нам пришлось. Есть такие сорви-головы, что и вправду зарезать могут, — прозвучал мальчишеский голос Янко.

— Пусть только попробуют, — сердито проворчал Ярош.

— Никак не пойму, панове, что послужило толчком для проявления этого неповиновения. И именно сейчас, когда мы оказались на территории Советского Союза. Что за черт в них вселился?

— Что ты хочешь от коммунистов? Они здесь на коне.

— Глупости! При чем здесь коммунисты? Их как раз нет среди зачинщиков беспорядков. У нас есть всего два коммуниста, которые проводят даже нечто вроде собраний. Это Вагенкнехт и Сюссерман и оба они согласны со Стариком в том, что в группе нужно укреплять дисциплину и порядок… С Вагенкнехтом я сам лично об этом говорил…

— Какие же мы враги?!

— Ты подожди, не спеши с выводами. Среди нас тоже есть такие сволочи, будь здоров. Пришлось мне однажды слышать одного штабс-капитана. Так вот этот герой кричал, что Бенеш — это свинья, а Свободу-де надо отдать под суд за то, что он нас сюда затащил. Я хотел ему дать по морде…

— И правильно бы сделал, — поднял голову Ярош. Он сидел на краю железной кровати и пришивал пуговицу на пиджаке. Закончив работу, он хмуро взглянул на обтрепанные полы пиджака и добавил: — А с теми, кто не хочет с нами идти, я бы не стал церемониться. Пусть идут, куда хотят. А потом объявить их дезертирами и баста.

— Ага, а они пойдут к Советам жаловаться. И так на нас доносят, будто мы разжигаем антисемитизм.

— Послушай, — Ярош перегрыз нитку и положил пиджак на кровать, — мне лично все равно, что среди нас есть евреи, и они бывают хорошими солдатами, это мы все знаем.