Его величество Человек - [84]

на женщину. Только Леся торопливо запихивала себе в рот урюк.

Ляна сердито сдвинула брови, взглянула на детей — они, как по команде, отвернулись.

—А где остальные? — спросила гостья, принимая из рук Ляны пиалу с чаем.

—Старший на работе, остальные в школе... Вы хлеб берите, не пейте пустой чай.

—Возьмите, хола,— вдруг вмешался Абрам. Он взял с тарелки кусок хлеба и подал его женщине.— Это моя порция, а я уже наелся урюком.— Он старался не глядеть на тарелку.

Женщина взяла у Абрама хлеб и положила перед собой.

—Ешьте, пожалуйста, и мой тоже,— неуверенно, точно сомневаясь в правильности своего поступка, сказал Саша.

—Возьмите, и я уже наелся.— Леша сейчас же подвинул гостье еще один кусок.

Женщине же вдруг вспомнилось и, как острие кинжала, пронзило мозг старинное присловье: «Сиротский кусок обречет на несчастье весь род до седьмого колена...» Комок подступил к горлу, она торопливо отхлебнула чаю и сразу же почувствовала, что он приготовлен из жженых яблок. Ей хотелось быстрее уйти, но она поперхнулась и закашлялась. Тут подошли Леся и Галя и церемонно положили перед гостьей свое угощение — очищенные ядрышки урюка... Любезность маленьких девочек растрогала ее еще сильнее. Чтобы не обидеть их, женщина взяла несколько ядрышек, но вдруг вскочила, спустилась с айвана и, не попрощавшись, быстро скрылась за калиткой. Дети не успели ничего сообразить, как незнакомка уже вернулась с узлом в руке, подошла к айвану и развязала его. В узле тоже были сушеный урюк и яблоки.

—Возьмите, и это вам. До свидания, будьте здоровы,— торопливо промолвила женщина и ушла.

Лицо ее пылало, и Ляне показалось, что последние слова она произнесла сквозь слезы.

Дети вышли на улицу и увидели, как от их дома отъехала маленькая арба, запряженная ослом, на которой, обнявшись с девочкой, сидела странная незнакомка.

Они провожали ее взглядом, пока арба не свернула на большую улицу. Вернувшись во двор, все опять набросились на урюк.

Через минуту со всех сторон послышался стук — это дети кололи косточки урюка.

Ляна вымыла в медном тазике сушеные фрукты, налила воду, развела огонь.

—Это что будет? — заинтересовался необычными приготовлениями Саша.

—Компот.

—Здорово! Компот будем пить! — радостно закричал мальчик.

—Это не нам.

—Не нам?.. Это маме, да? — Саша мужественно пытался скрыть разочарование.

—Да, Саша, ты сиди здесь, подкладывай в очаг листья, а я пойду стирать,— попросила Ляна, вспомнив про полный таз белья.

Выжимая белье, Ляна не сразу заметила, что во двор вошла незнакомая молодая женщина. Вошла и остановилась в двух шагах от калитки. Она была очень красива, ярко накрашена и нарядно одета: легкое голубое пальто, тяжелые серьги из бирюзы, туфли на высоком каблуке, золотые часы на запястье. Волосы, изящно стянутые узлом на затылке, покрывал белоснежный шерстяной шарф. С тех пор как началась война, Ляна не встречала таких нарядных, ухоженных женщин. «Наверное, артистка»,— подумала девочка, восторженно смотря на женщину. Та помолчала, тревожно оглядывая двор, и наконец спросила:

—Это дом кузнеца, усыновившего детей?

—Да,— сказала Ляна, приветливо улыбаясь.— Кого вам, тетя?

—Дочку мою, Дзидру...

—Дзидру! — воскликнула Ляна.— Вы ее мама?

Ляна хотела было броситься к женщине и обнять ее, но та чуть подалась назад, и, заметив это движение, Ляна устыдилась. «Не твоя же мама, глупая!» — мысленно укорила она себя.

—Где Дзидра? — срывающимся от волнения голосом спросила женщина.

—В школе,— хрипло ответила Ляна. У нее тоже перехватило дыхание.

Дети побросали свои дела и окружили неожиданную гостью.

—В школе? Она уже учится? — почему-то растерялась женщина.

—Во втором классе,— сообщил Абрам.

—Не может быть... А где ее школа?

—Недалеко. Я пойду позову ее, а вы посидите,— с готовностью предложила Ляна.

Женщина кивнула и устало присела на ступеньку айвана.

Ляна мчалась как птица. Увидев издали, как дети бегают по школьному двору, она обрадовалась: значит, перемена. Дзидру Ляна застала за игрой в классики.

—Дзидра! Твоя мама! — запыхавшись, выпалила она и больше не могла ничего сказать.

—Что с мамой? — испугалась Дзидра.

—Ой, глупенькая ты! Твоя мама,— отдышавшись, уже спокойнее сказала Ляна.

—Моя мама? Что мама? — Дзидра широко открыла большие серые глаза, ничего не понимая.

—Мама твоя пришла, идем.

Дзидра не шевельнулась, только побледнела.

—Идем же, я ведь не шучу: пришла твоя родная мама. Что ты стоишь?

—Моя мама? — Дзидра точно очнулась. Лицо ее покрылось румянцем, она бросилась Ляне на шею и стала целовать ее в щеки, в нос, в лоб, а затем бросилась на улицу.

—Мамочка! Мамочка! — приговаривала на бегу Дзидра. Ее светлые, коротко стриженные волосы, растрепавшись, упали на глаза.

Ляна мчалась за Дзидрой, но не могла догнать ее.

На пороге Дзидра споткнулась и так, наклонившись вперед, балансируя руками, влетела во двор с криком: «Мама, мамочка!» Следом за ней вбежала и запыхавшаяся Ляна. Женщина, державшая на коленях Марику, выпрямилась, встала, но ничего не сказала и только, удивленно приподняв брови, рассматривала обеих девочек.

—Да вот же Дзидра! — в отчаянии закричала Ляна, уже все поняв.

Женщина вздрогнула, по щекам у нее побежали слезы. Закрыв лицо руками, навзрыд плакала Дзидра.