— Дедусь, а где мама?
Вопрос как острый нож вонзается в сердце Остапа Мартынчука. Мужество изменяет старику, губы его дрожат, и он с мольбой смотрит на Анну.
— Пани Анна, где моя мама? — тревожно спросил Ромка.
Анна ласково привлекла к себе осиротевшего мальчика и тихо сказала:
— Теперь я буду твоей мамой, Ромцю…
Мальчик широко раскрытыми глазами посмотрел на нее, потом перевел взгляд на лицо дедушки, и все понял.
Крик боли и отчаяния не сорвался с Ромкиных уст. Он даже не заплакал. Слишком велика была утрата, слишком непосильное и тяжкое горе свалилось на него.
Анна понимала, что нет таких слов, которыми можно было бы сейчас утешить мальчика. И добрая женщина только молча гладила его светлые волосы.
Остап Мартынчук глянул на внука и заметил, что все пережитое мальчиком за последние дни оставило след на его лице: какая-то недетская суровость вытеснила озорной блеск глаз, в уголках плотно сжатых губ уже угадывалась сильная воля.
Дедушка не беспокоился за судьбу внука. Ромка не останется одиноким сиротой. У него есть верные и сильные друзья. И Остап Мартынчук не ошибался. С годами Ромке было суждено познать большую родительскую любовь Анны и Гая. Спасая Ромку, Гай заплатит своей жизнью за его свободу. Но прежде чем погибнуть, Гай воспитает приемного сына так, что его не смогли сломить ни нечеловеческие пытки в стенах тюрем и дефензивы, ни концлагерь смерти — Береза Картузская.
Но все это будет потом…
А сейчас открылись тюремные ворота, и женщины бросились навстречу освобожденным узникам.
Анна схватила Ромку за руку и побежала к воротам. И когда толпа немного рассеялась, она увидела Христину и ее детей, которые бежали навстречу Богдану Ясеню. У Богдана была перевязана голова, его поддерживали двое рабочих. В одном из них — высоком, седом, с такими родными чертами лица, Анна узнала своего мужа.
— Ярослав!
Только одному человеку мог принадлежать этот голос, и Гай, сдерживая волнение, пошел навстречу Анне так просто, словно их не разделяли долгие годы и тяжелые испытания, будто они никогда не разлучались.
