— Совершенно одна?!
— Ну… Бабушка иногда наезжает.
За чаем Борис довольно самоуверенно обучал Сережу премудростям «человеческих отношений»:
— В драке главное иметь спокойствие и видеть, что происходит.
Он придвинул к себе опустевшую банку из-под варенья, позвенел ложкой по стенкам. Потом налил в банку кипятка, стал ополаскивать. И когда остатки варенья растаяли, стал пить сладкую воду. Сережа где-то читал, что так делают… или делали раньше. Но видеть этого ему не приходилось ни разу. У них в семье так никогда не делали.
Борис заметил его взгляд:
— Дать?
Сережа покраснел в ответ. Борис пожал плечами, отпил из банки и наставительно продолжал:
— В драке надо, как в шахматах, не торопиться. Если будешь играть внимательно, то даже с мастером можно продержаться ходов пятнадцать — двадцать… А в драке редко встречаются мастера!
Таня слушала его внимательно и, пожалуй, с одобрением. Когда Борис кончил, она сказала:
— Правильно говорит!
Через несколько дней, когда они возвращались из школы, Сережа опять завел разговор про драку. Про умение бить… И еще ему хотелось что-нибудь про нее узнать, про загадочную девчонку, которая стреляет из рогатки стальными шариками, для которой настоящие боксеры ходят в магазин.
Кстати, она и в Москве тренировалась в той своей расчетливой и спокойной стрельбе: вешала фанерку с толстым пластилиновым кругом, чтоб шарики не разлетались.
И вот однажды Сережа спросил: зачем ей это надо?
— Учусь стрелять!
Сережа опять хотел спросить — зачем? Но неожиданно у него вырвалось:
— В кого?
— Я ж тебе, кажется, объяснила — еще тогда: я собираюсь работать инспектором Уголовного розыска. Значит, надо уметь стрелять. Не из рогатки, конечно! — перебила она сама себя. — Но глаз тренирует хорошо. Я узнавала.
— Что ж, ты будешь… в людей стрелять?
Она ответила, спокойно сверкнув на него синими глазами:
— Я буду стрелять в преступников.
На том разговор и окончился. И все же странно и жутко было все это слышать.
Таня, конечно, видела, как он относится к ее планам, и к ее стрельбе, и ко многому другому из того, что она считала правильным. Обычно в таких случаях люди говорят тебе: «Ну значит… как хочешь. Найду себе других».
Таня продолжала с ним… как это назвать? Дружбой, по крайней мере, не назовешь!.. Продолжала их отношения. И это было тоже необычно в ней. Как и все остальное.
И было совершенно неясно, откуда она такая. Словно прилетела с Марса и принялась тут устанавливать свои законы и правила.
Собственно, ее законам подчинялся один только Сережа. Вот уже месяц, как он занимался боксом. А за месяц, оказывается, многому можно научиться. И ко многому можно привыкнуть.
Он научился наносить удары, и это уже не казалось ему чем-то непоправимым. Может быть, потому, что он научился принимать удары — не теряться, не умирать от первой оплеухи или тычка в нос. И он знал теперь: чем решительней и больше он нанесет ударов, тем меньше получит сам.
Два раза в неделю они ходили с Таней на тренировку по раскрытию преступлений. У кино, прямо перед входом в кассу, продавали мороженое. Ну и кто-нибудь непременно бросал бумажку на тротуар. Сережа обязан был определить, чья это бумага.
— Кого подозреваешь? — тихо спрашивала Таня.
Стоя у стены, они внимательно оглядывали очередь.
Сережа успел уже заметить, что чаще бумагу бросали мальчишки. На них и стоило обращать особое внимание.
— Думаю, в синей куртке.
— Почему?
— Ест противно, толкается. Сорт мороженого совпадает: у него эскимо за двадцать и бумага от эскимо.
Особо строгих доказательств тут быть не могло. Таня и Сережа к ним, пожалуй, и не стремились. Потому что развивали в себе такое чувство, которое у работников Угрозыска называется интуиция.
— Ладно, принимаем этого типа как рабочую версию, — говорила Таня. — Действуй!
О, как он боялся в первые разы… Но и к страху можно привыкнуть. И даже довольно легко. Тут главное помнить, что если даже тебя стукнут, например, по челюсти, ты от этого не умрешь, а сумеешь ответить ударом на удар.
Сережа подходил к «преступнику»:
— Подними бумажку, которую ты бросил!
Чаще всего ему отвечал недоуменный взгляд… Это удивительно: люди даже не замечают, как они мусорят.
— Тебе сказали — поднять!
— «Сказали»? А тебя тут сколько?
Если даже противник был выше и плечистей, он обязательно поначалу терялся — путала Сережина уверенность.
— А ну поднимай. Как миленький поднимешь!
— Слушай, мальчик. Что ты тянешь? Что ты напрашиваешься?
И наступал главный момент.
— Подними. Иначе получишь.
Умение драться — и не на боксерском ринге, а в настоящей жизни — тоже входило в Танину программу.
Потом, когда Сережа думал о секундах стычки, получалось, что он помнит все совершенно отчетливо, до каждого движения. До решающего удара. Не верилось, что это происходило с ним!
Однажды, когда попался им действительно крепкий мальчишка и когда Сереже ничего не оставалось, как только продержаться свои «шахматные» пятнадцать — двадцать ходов, из-за его спины вдруг вынырнула Таня и ребром ладони резко ударила мальчишку по правой руке. Мальчишка ойкнул, рука его опустилась, и драка прекратилась.
— Ты ведь это без меня умеешь, — сказал потом Сережа. — Зачем же нужен я?
