Его прощальный поклон. Круг красной лампы - [134]

Наука была его страстью, и он меньше всего хотел, чтобы работа превратилась для него в механическую рутину. Он дал себе слово, что его познания в медицине будут такими же свежими и яркими, как в тот день, когда он сдавал выпускной экзамен. Доктор Джеймс Рипли гордился тем, что мог с ходу перечислить семь ответвлений какой-нибудь артерии или назвать точное процентное соотношение компонентов любого физиологического соединения. После долгого рабочего дня он еще полночи просиживал в своем кабинете, проводя иридэктомию и вскрытие овечьих глаз, которые присылал ему деревенский мясник. Экономка, которой по утрам приходилось выбрасывать обрезки, была в ужасе. Любовь к работе являлась единственным сильным чувством, которое нашло место в его сухом, рассудительном характере.

К его чести надо сказать, что он стремился поддерживать свои знания на самом передовом уровне, не имея на то побудительной причины в лице какого-нибудь конкурента. За те семь лет, которые он занимался медицинской практикой в Хойленде, вторгнуться на его территорию решились лишь трое противников: двое в самой деревне и один в близлежащем Лоуэр-Хойленде. Один из них со временем заболел и умер (поговаривали, что за все восемнадцать месяцев деревенской жизни он был своим единственным пациентом). Второй выкупил четверть бейзингстокской практики и сошел с арены достойно, а третий одной сентябрьской ночью просто исчез, оставив после себя разоренный дом и неоплаченный счет от аптекаря. С тех пор доктор Джеймс Рипли сделался в своем районе монополистом, и никто не отваживался тягаться со всеми уважаемым хойлендским врачом.

Поэтому он был несколько удивлен и весьма заинтригован, когда однажды утром, проезжая через Лоуэр-Хойленд, увидел, что новый дом, построенный недавно на окраине деревушки, обрел хозяина, а на выходящей на дорогу калитке поблескивает новенькая медная вывеска. Он остановил свою гнедую кобылу, обошедшуюся ему в свое время в пятьдесят гиней, и присмотрелся к вывеске. «Верриндер Смит, доктор медицины» было написано на ней маленькими аккуратными буквами. На вывеске последнего из конкурентов буквы были в полфута высотой, к тому же он повесил над ней лампу, которая светила, как прожектор. Доктор Рипли обратил внимание на эту разницу и сделал вывод, что новичок может оказаться более серьезным противником. Опасения его подтвердились, когда в тот же вечер, заглянув в последний медицинский справочник, он узнал, что доктор Верриндер Смит был обладателем высших ученых степеней, что он с отличием учился в университетах Эдинбурга, Парижа, Берлина и Вены и, наконец, что он удостоился золотой медали и стипендии Ли Хопкинса за ставшее исчерпывающим исследование функций передних корешков спинномозгового нерва. Читая краткую биографию своего конкурента, доктор Рипли озадаченно провел пальцами по жидким волосам. Зачем это столь выдающемуся человеку понадобилось приезжать в крошечную хэмпширскую деревушку?

Впрочем, доктор Рипли придумал ответ на эту загадку. Несомненно, доктор Верриндер Смит просто ищет уединения и тишины, чтобы ему ничто не мешало заниматься спокойно каким-нибудь очередным научным исследованием. Медная табличка нужна для привлечения скорее почтальона, чем пациентов. Да-да, скорее всего, так и есть. И в таком случае присутствие столь блестящего соседа будет ему только на руку, ведь он столько раз мечтал о близком по духу человеке, об огниве для своего кремня. Случай свел его с таким человеком, и он страшно обрадовался этому.

Именно эта радость подтолкнула его сделать то, что шло вразрез с его привычками. У медиков принято, что врач, приезжая на новое место, первым наносит визит коллеге, который уже там работает, и традиция эта соблюдается очень строго. Доктор Рипли всегда очень щепетильно относился к вопросам профессионального этикета, но здесь на следующий день сам отправился к доктору Смиту. Подобное пренебрежение правилами, по его мнению, было не только благородным жестом с его стороны, но и предвестником дружеских и доверительных отношений, которые он надеялся установить с новым соседом.

Дом оказался очень аккуратным и благоустроенным. Опрятная служанка провела доктора Рипли в небольшую чистую приемную. В прихожей он заметил пару-тройку летних зонтиков и висящую на стене женскую шляпу от солнца. Жаль, что его коллега оказался женат. Это поставит их на разные уровни и наверняка помешает тем долгим вечерним беседам на профессиональные темы, которые он уже предвкушал. К счастью, в приемной он увидел много такого, что снова подняло его настроение. Повсюду здесь были разложены медицинские инструменты, которые чаще можно увидеть в больницах, чем в домах частнопрактикующих врачей. На столе стоял сфигмограф, в углу примостился похожий на газометр аппарат, предназначение которого было неизвестно доктору Рипли. Взгляд его привлек книжный шкаф, забитый увесистыми томами на французском и немецком языках, в основном в мягких обложках, цвет которых варьировался от скорлупы до желтка утиного яйца. Он как раз погрузился в изучение названий на корешках, когда неожиданно у него за спиной открылась дверь. Обернувшись, он увидел перед собой невысокую женщину, открытое бледное лицо которой было примечательно разве что парой проницательных и веселых голубых глаз, которые можно бы даже назвать симпатичными, если бы зелени в них было на два тона меньше. В левой руке она держала пенсне, в правой – визитную карточку доктора.