Его повесили на площади Победы. Архивная драма - [5]

Став переводчиком на процессе, Крупников захотел воспользоваться возможностью поговорить с обвиняемыми и отправился в одну из актерских уборных Дома офицеров, где их держали в перерывах. «Солдат охраны меня туда не пускал. Я пошел к председателю суда и сказал, что хочу попасть к обвиняемым. „Зачем вам это нужно?“ — „Я историк, хочу поговорить с ними“. Он позвал коменданта — так я получил пропуск с особым примечанием, что могу ходить к подсудимым. Там сидели Еккельн, Павель и еще некоторые. Мы совершенно спокойно говорили о всяких вещах. К тому же они говорили охотно. Когда я позднее об этом рассказывал, многие мне не верили». Мы поверим и воспользуемся в дальнейшем его свидетельством.

…И, наконец, третий персонаж, его глазами я увидел некоторые страницы биографии Еккельна, — Бруно Штреккенбах, группенфюрер СС, генерал-лейтенант войск СС и полиции, занимавший в начале войны один из самых высоких постов в эсэсовской иерархии — начальника 1-го отделения РСХА, персонально ведавшего кадрами убийц.

Личные документы Еккельна сгорели в доме во время бомбежки Брауншвейга англо-американской авиацией. «… Мой дом был полностью разрушен террористическим нападением и сожжен, — писал Еккельн 25 ноября 1944 года начальнику Главного управления кадров СС фон Герфу из Либау. — После того как станет немного спокойнее, я, возможно, смогу восстановить по памяти моменты моей биографии, но главное — смогу записать эти данные в личную анкету». Не смог, не успел.

По каким-то не известным мне причинам в хранящейся в Яд Вашем копии личного дела Еккельна из эсэсовской канцелярии почти ничего нет о его службе в СС и полиции до 1939 года. Ну, за исключением перечня должностей и регалий. Тут-то мне и пригодились материалы уголовного дела по обвинению Бруно Штреккенбаха, скопированные сотрудниками вашингтонского музея Холокоста.

9 мая 1945 года Штреккенбах, будучи командиром 19-й Латышской добровольческой дивизии СС, попал в советский плен. В мундире унтер-офицера, на который сменил свой генеральский китель. В чем он признался на первом же допросе. Этих допросов потом было великое множество, следствие тянулось аж семь лет, суд над Штреккенбахом состоялся только в 1952 году. Высокопоставленного убийцу, в отличие от Еккельна, не казнили, осудили к 25 годам тюрьмы — к моменту суда над ним действовал указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 мая 1947 года «Об отказе от смертной казни». В 1955 году Штреккенбах вместе с другими военнопленными благополучно вернулся в Германию, умер своей смертью в 1977 году в Гамбурге — городе, где начинал свою карьеру в должности начальника гестапо.

Помимо протоколов допросов в материалах его дела чудесным образом оказались документы, которые обычно хранятся в других местах, — многостраничные пояснения Штреккенбаха по вопросам, не имевшим значения для обвинения, но интересовавшим советскую разведку и контрразведку. В них он подробно рассказывал о характере своей службы, давал характеристики сослуживцам, делился именами и приметами агентов. Есть там и характеристика Еккельна, и, главное, по этим документам можно составить представление о том, чем тот занимался в довоенные годы.

Не просто работа

…Не раз задавал я себе вопрос: что заставляет меня копаться в страшных документах, после чтения которых не спишь ночами, воображая состояние людей, спускавшихся в рвы смерти и укладывавшихся на тела убитых минутой раньше? Зачем пытаюсь сложить по крупицам личность одного из самых больших злодеев страшной войны? Настоящего, отнюдь не кабинетного убийцы, где-то далеко готовившего бумаги об убийстве абстрактных миллионов. Еккельн, в отличие от Эйхмана — «бухгалтера смерти», — был из тех, кто сам отдавал преступные приказы и подавал пример их исполнения.

Для Еккельна творимое им зло было не просто работой, позволявшей ему самовыражаться, он сам был беспримесным злом. Впрочем, сказать это, подразумевая, что он был бандит и садист, — значит упростить проблему, и в результате получится та же банальность, только с обратным знаком. Мало поможет и ссылка на антисемитизм — это всего лишь «такой хороший показатель наличия зла в человеке» (Эндрю Клейвен). Потому-то я и попытался просто вникнуть в обстоятельства жизни одного из его носителей.

В общем-то ясно, как должно было быть устроено государство, чтобы такие, как Еккельн, получили возможность безнаказанно злодействовать. Но ведь и оно само — кровное детище таких, как Еккельн, вот в чем дело.

Когда мир узнал о Холокосте, перевернулись все представления о зле — Холокост стал его мерилом. Но безмерное зло совершалось людьми. На последующих страницах вы увидите одного из них — отстающего ученика, рано оставшегося без отца, завидующего успешным одноклассникам-евреям, после — храброго добровольца, произведенного в офицеры на мировой войне и никому не нужного после нее, винившего в поражении тех же евреев, и, наконец, фанатичного нациста, сполна компенсировавшего свои прежние жизненные неудачи фантастической карьерой, а в частной сфере — донжуана, психопата и алкоголика. Увидите его среди соотечественников, униженных Версалем и поверивших лидеру нации, в компании соратников, любителей красивой формы и исполнителей преступных приказов — еще до того, как мир заплатил за их обиды и неустроенность. Это ведь они убивали, а не Гитлер с Гиммлером, восседавшие наверху кровавой пирамиды. Больше того, не без их участия страшная логика завела вождей рейха туда, куда она их завела.