Его любовь - [130]
— Хоть и много нас, немцев, на вашей земле, хоть и хорошо к нам здесь относятся, а все ж — не дома. И чем дальше, тем чаще снится по ночам родная земля. Казалось бы, со временем можно привыкнуть, так нет — наоборот, все обостряется та болезнь, которая и нами, медиками, признается, — ностальгия, тоска по родине.
— Тоска по родине, — печально повторил Тарас и добавил горестно: — А еще хуже тоска на родине, когда в родном краю нет родного края! Когда на своей земле видишь вокруг рабство, нищету, бесправие, в раю — ад.
Фишер понимающе кивнул седой головой.
— Вы об этом хорошо написали в своей поэме. Бесталанная крепостная, пан-самодур, народная месть, нож, пожар… С большим волнением слушал я вашу «Слепую»… — И, заметив, как на лицо Тараса набежала тень, добавил: — Поверьте, говорю не потому, что нахожусь в вашей комнате. С нетерпением ладу, когда можно будет послушать новую вашу поэму. Княжна Варвара сказала, что вы здесь написали. — И, помолчав, признался: — Издавна влюблен в поэзию. Уже в пять лет читал на память кое-что из Шиллера, помню, когда я был мальчиком, пошли мы с мамой к соседям в гости. Мама и похвасталась еще в прихожей, что я знаю стихотворение наизусть. Соседка, не снимая кухонного фартука, сразу же попросила прочесть. Я стал читать. «Хорошо, хорошо!» — похвалила хозяйка, надеясь этим остановить меня, потому что на кухне готовила нам угощение. А я, малыш, этих тонкостей понять не мог, раз хвалят, значит, нравится, и с еще большим усердием продолжал читать и читал до тех пор, пока из кухни не потянуло горелым. «Ой! — воскликнула соседка. — Кончай, котлеты сгорели!» Вот так мы с мамой поплатились котлетами за любовь к поэзии. — Фишер негромко засмеялся. — Поэзия этого стоит, — полушутя, чтобы скрыть смущение, добавил он. — Это одно из самых удивительных чудес на нашей грешной земле. В те времена одна знаменитость даже уверяла маму, что из меня выйдет великий поэт, а вышел маленький лекарь.
— Не такой уж маленький, — возразил Тарас. — Доктор медицины, ученик знаменитого Хифуланда, один из лучших медиков России. Впрочем, и маленький врач может быть великим человеком.
Фишер живо блеснул прищуренными глазами, признательно закивал головой:
— Да-да. Вы так основательно подтвердили мое жизненное кредо. Спасибо!..
И, уже выходя, снова вспомнил о наболевшем:
— Иногда уже и надежду теряю увидеть родную землю.
— Нет-нет, надо надеяться.
— Гёте говорил, что надеждой живут лишь ничтожные умы.
— Нет, не согласен! — решительно возразил Шевченко. — Великий мудрец высказал истину наполовину. Это действительно ничтожный ум, если он верит, что на иве вырастут груши, но надеяться на прекрасное будущее человечества — о, это великая надежда! Без нее не стоит и жить!
— Спасибо! — еще раз поблагодарил Фишер и, грустно усмехнувшись, добавил по-немецки: — Данке шён!
Уже на другой день Шевченко почувствовал себя лучше и, чтобы из-за него не очень охали, вышел к вечернему чаю.
Все уже сидели за столом.
Капнист сразу же перевел пытливый взгляд на Варвару, княжна, однако, этого не заметила, она словно позабыла, что и он здесь. Вскочила, хотела броситься навстречу Тарасу Григорьевичу, но Шевченко лишь сдержанно поклонился ей, как всем другим, и княжне ничего не оставалось, как в смущении сесть на свое место.
После этого все, о чем говорил Шевченко, ей не нравилось, а слова брата Василия казались вообще неуместными, глупыми и только сердили ее. В какой-то момент она, всем на удивление, внезапно вскочила, как ужаленная, и выбежала вон. Ее душили слезы и нестерпимая обида, и она, не придумав ничего лучшего, поспешила к матери. Наивно, будто обиженная девочка, пожаловалась ей на неучтивость брата и на невнимательность Шевченко, которые говорят за столом какую-то чепуху, словно нарочно стараясь ей досадить.
Княгиня успокаивала Варвару, говорила о своем сочувствии ей, хотя в душе была очень довольна этим ее негодованием и разочарованием, потому что чем меньше у дочери оставалось от увлечения Шевченко, тем, по ее убеждению, лучше. Улучив минуту, княгиня рассказала недавно услышанное от Капниста: Шевченко, будучи приглашен к важным господам, вовремя не явился. Прождав его час или два, хозяин послал узнать, почему гостя до сих пор нет. Вернувшись, слуга доложил барину, что Шевченко давно уже на кухне, разговаривает с кучерами прибывших гостей и, быть может, обсуждает их хозяев. Вот, мол, как бестактно ведет себя этот человек.
Однако княжна Варвара сделала из этого рассказа вывод совершенно противоположный. Этот случай, по ее мнению, свидетельствовал опять-таки о незаурядности Шевченко, о его благородстве, которое ей так нравилось и которое она хотела видеть в нем всегда. Но, вовремя спохватившись, что матери этого не понять, она промолчала.
Потом в комнату матери вошел князь Василий и стал рассказывать о своих детях — как они полюбили «дядю Тараса» и что Шевченко пообещал со временем сделать их групповой портрет.
— Маленькая Варет признавала только Тараса Григорьевича, — вспоминал князь Василий. — Только он один мог справиться с ее капризами.
Княгиня недовольно поджала тонкие сморщенные губы, но не останавливала сына — ей самой почему-то хотелось побольше услышать об этом странном молодом человеке, который угрожает внезапно нарушить давно устоявшийся в их доме покой. Время от времени она искоса поглядывала на Варвару, однако та почему-то слушала невнимательно и была очень печальна.
Казалось, ничто не предвещало беды — ротное тактическое учение с боевой стрельбой было подготовлено тщательно. И вдруг, когда учение уже заканчивалось, происходит чрезвычайное происшествие, В чем причина его? По-разному оценивают случившееся офицеры Шляхтин и Хабаров.Вступив после окончания военной академии в командование батальоном, Хабаров увидел, что установившийся в части стиль работы с личным составом не отвечает духу времени. Но стремление Хабарова изменить положение, смело опираться в работе на партийную организацию, делать «ставку на совесть» неожиданно встретило сопротивление.Не сразу осознал Шляхтин свою неправоту.
Центральное место в сборнике повестей известного ленинградского поэта и прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР Глеба Горбовского «Плач за окном» занимают «записки пациента», представляющие собой исповедь человека, излечившегося от алкоголизма.
Минуло двадцать лет, как смолкли залпы Великой Отечественной войны. Там, где лилась кровь, — тишина. Но победу и мир надо беречь. И все эти годы днем и ночью в любую погоду пограничные дозоры чутко слушают тишину.Об этом и говорится в книжке «Дозоры слушают тишину», где собраны лучшие рассказы алма-атинского писателя Сергея Мартьянова, уже известного казахстанскому и всесоюзному читателю по книгам: «Однажды на границе», «Пятидесятая параллель», «Ветер с чужой стороны», «Первое задание», «Короткое замыкание», «Пограничные были».В сборник включено также документальное повествование «По следам легенды», которое рассказывает о факте чрезвычайной важности: накануне войны реку Западный Буг переплыл человек и предупредил советское командование, что ровно в четыре часа утра 22 июня гитлеровская Германия нападет на Советский Союз.
В повести и рассказах В. Шурыгина показывается романтика военной службы в наши дни, раскрываются характеры людей, всегда готовых на подвиг во имя Родины. Главные герои произведений — молодые воины. Об их многогранной жизни, где нежность соседствует с суровостью, повседневность — с героикой, и рассказывает эта книга.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.