Его любимая Кошка - [65]

Леди Роннер удобнее уселась на постели, Рик придвинул ближе стул.

— Руфус мне толком ничего не объяснил, когда тебе сделалось плохо, он был убежден, что тебя убрали люди из сада, — произнёс Рик, — давай рассказывай, что это за люди.

Ави чуть нахмурилась, потом тряхнула головой, будто отметала глупую мысль.

— В саду я услышала разговор двух мужчин. Они обсуждали какого-то Гая, — снова нахмурилась Авриэль, — обсуждали то, что смерть Симоны и попрошайки в городе этому Гаю не понравились. Что некто, мною неопознанный, был исключён из какого-то клуба, куда вхож сын судьи. Потом они разошлись, я пошла в зал, а Руфуса отправила проследить за парнем…

— Увы, слежку твой защитник прервал из-за отравления, — пожал плечами Рик, — но я направил к судье своих людей.

— Вряд ли это они меня травили, — тряхнула головой девушка, — всё же глупо сначала вломиться в комнату и душить, а потом устроить отравление. Я вообще думаю, что меня пугали, а убивать не хотели.

— Логично, — кивнул Файс.

— Ави, тебя назвали ведьмой! — снова возник у стены Руфус, — Зьонге прокляла всех твоих будущих детей и внуков. Я там активно все её проклятья развернул в её же сторону. Утром леди Катриэлла должна покрыться коростой и облысеть…Не благодари.

Крыса гордо подняла хвост вверх и, приземлившись на пол, подбежала к девушке.

— Руфус, а может существовать магический клуб для развлечения людей? — уточнила у джинна Ави.

— Исключено, — покачал головой Руфус, — маги с людьми не пересекаются. Открывают личину лишь посвящённым… Ты же знаешь.

— А если это выгоревший маг, ты говорил о таких, — продолжала девушка.

Рик плохо вникал в суть разговора. Сейчас беседа перешла в какой-то безумный вид, где несведущему человеку были понятны лишь отдельные фразы.

— Не понятно тогда, как простой человек смог так легко вникнуть в суть магических предметов или обрядов, — девушка чуть потёрла пальцами переносицу, — магию видно. Это суть жизни магов и нечисти. А человек…

— Он мог быть как ты! — едва не выкрикнул Рик, чуть выпрямляясь на стуле, — не маг, но посвящённый!

Руфус тихо выругался, Ави приложила ладонь к щеке.

— Как мы раньше не подумали, что он видящий! — шепнула девушка.

— Это многое объясняет, — скривился Руфус, — совсем я безмозглый стал. Это же я должен был понять…

Руфус сделался очень растерянным, опустил ушки и уставился в пол, будто испытал высочайшую степень стыда. Даже полупрозрачное тело джинна стало ещё более призрачным.

— Не важно, кто понял, — утешил поникшую крысу Рик, — главное, что есть зацепка! Сверим данные из банка. Прищучим сына судьи! Мы вычислим эту тварь.

Глава 28

— Так ты не родом с Фаринго? — удивился Рик.

Мы сидели у окна и вспоминали моё детство, и я рассказывала, как приехала жить к дяде на солнечный остров. За стенами комнаты отгремел бал, отзвучала музыка. Лорд Файс многократно отлучался проверить работу подчинённых, сохранность императора и императрицы. Безопасник будто разрывался между долгом защищать правителя и необходимостью сторожить меня. В итоге Руфус пообещал следить за мной неотлучно, попутно изучая треклятые амулеты.

От её величества мне передали пожелания скорейшего выздоровления. Иллария собиралась зайти ко мне утром. За окном было не то чтобы поздно, скорее уже слишком рано, так как стрелка часов давно переползла отметку полночи. Неприлично было вот так оставаться наедине с мужчиной в ночи, когда все вокруг погружались в сон. Но мне было плевать на приличия.

— Я приехала к дяде, уже когда мама угодила в лечебницу, — произнесла я, опуская взгляд, — её признали безумной… а потом она и вправду сошла с ума в лечебнице. Там она и…

Не знаю, почему я решилась об этом рассказать Рику (он просил называть его так, а не полным именем). Я никому не рассказывала о матушке, даже Инигору всегда уклончиво сообщала, что мать моя скончалась от тяжкой болезни. Мне было стыдно говорить такое ранее. А сейчас я не испытывала смущения, только печаль. Я не любила делиться воспоминаниями и эмоциями с посторонними людьми.

Я всех считала посторонними, чужими, далёкими. У меня было много тайн, много страхов, много сомнений. А перед Эллериком Файсом я стала раскрытой книгой, он удивительным образом умел быть настолько «непосторонним», что слова сами собой складывались в рассказ о жизни. Так было ещё тогда, в госпитале, когда я ночи напролёт болтала с моряком, чье лицо было скрыто бинтами. И я рассказала лорду Файсу о том, как упырь убил отца, как матушка помешалась с горя.

— Сочувствую, — тихо шепнул Рик и положил руку мне на плечо, — мало кто смог бы вынести такое и не сломаться.

— Матушка очень любила отца, — кивнула я.

— Я говорил о тебе, — неожиданно обронил Файс, — тебе пришлось нести всю это тяжесть в душе. Одной. Для этого нужна большая душевная сила.

Я даже растерялась от этих слов. Никогда не думала о себе так. Я считала себя одинокой и замкнутой, мой дар казался мне проклятьем. Я боялась мира, в котором жила, но никогда не думала о себе как об особе сильной, перенесшей многое. В комнате воцарилась тишина, было слышно, как сопит спящий Руфус, как бегут стрелки часов и как шелестят деревья за распахнутым окном. В комнату вливался аромат цветущих растений, ночной свежести.