Его любимая Кошка - [63]

— Роннер? — обеспокоенно произнёс Файс. — Вы побелели! Что случилось.

— Нужно выйти, — едва слышно шепнула я и схватила Файса за руку, буквально повисая на локте мужчины.

Главное уйти. Такой чудесный бал, всё так замечательно, и всем так хорошо, и тут я…

— Роннер! Что происходит? — рычал Файс.

— Ничего, — продолжая тянуть мужчину к двери, пробормотала я, — просто меня отравили…

Всё же не успела. Гул в голове стал невыносимым, зрение расплывалось, и я уже ощущала, как тело теряет способность стоять на ногах.

— Врача! — услышала я вопль Эллерика, когда сознание ныряло в непроглядную черноту обморока.

Глава 27

Чернота меня не пугала, она успокаивала и звала. Казалось, что я плыву по реке глубокой беззвёздной ночью. Боль в желудке и жжение в горле меня уже не тревожили. Не тревожило и тело, оставшееся где-то там, в реальном мире. Только сердце ныло от странной, необъяснимой тоски, будто я оставила что-то ценное и нужное там, за гранью. Что-то, что невидимой нитью держало и не давало сделать шаг в пустоту.

Рука, холодная и бледная, легла на плечо. Этого касания я тоже не испугалась, оно подарило мне утешение. И ещё не развернувшись, я уже знала кто стоял у меня за спиной. Мама смотрела на меня из темноты, чуть щурила зелёные глаза и улыбалась. Мягкая, добрая улыбка играла на её лице, таком, как я запомнила в детстве. Не было следов болезни, щека не дергалась нервно, а в глазах не застыл страх и ужас. Эту женщину я вспоминала в минуты тоски, её колыбельные напевала себе в далёком детстве. О ней изо дня в день тосковала спустя столько лет.

Мы не говорили. Молчали обе, но будто общались душами. Я чувствовала тепло, заботу, нежность. Они коконом обволакивали меня, ложились на плечи тёплой шалью. А я так много хотела сказать, так много спросить. Только мама отступила в тень и указала пальцем куда-то, где тускло загорался свет, будто солнце лениво поднималось из-за горизонта. И я обернулась к этому свету, чувствуя как меня втягивает в разрастающуюся светящуюся воронку.

— Не время, — шепнула из темноты матушка и провела ладонью по моей щеке, — не время… Ты проживёшь долгую жизнь… Моя Авриэль… Моё солнце…

Шёпот разнёсся в пустоте, тьма всё больше серела, разгоняемая светом, силуэт мамы истончался и таял. Таяла улыбка на тонких губах. Связующая с реальностью нить натягивалась всё сильнее, звенела как струна и…

— Жива! Я же тебе говорил, что выйдет! Моей магии на это должно было хватить!

Руфус кричал и радостно прыгал по моей груди, так и не выходя из образа белой голубоглазой крысы. Голый крысиный хвост бодро торчал вверх, круглые ушки насторожённо подняты. Чуть повернув голову, я увидела Файса, стоявшего у моей постели. Настолько бледного лица я не видела даже у умирающих, подозреваю, что я сама, одной ногой шагнув за грань, всё же выглядела намного свежее лорда-безопасника.

Эллерик молчал, он просто шагнул ещё ближе и с силой обнял, будто боялся, что я сбегу. Я обняла в ответ, тихо заплакав от облегчения. Все мы становимся сиротами, когда теряем родителей. Сколько бы лет нам ни было, какой бы пост мы ни занимали и насколько самостоятельными ни были. Утрата матери превращает нас пускай на миг, но на растерянных и испуганных детей. Осиротевших великовозрастных малышей, у которых из сердца вырвали дорогого и близкого человека, с которым мы были неразлучны с момента зачатия. Сегодня я получила шанс сделать то, чего не сумела ранее… Попрощаться.

— Я видела маму, — едва слышно шепнула я Руфусу.

Джинн кивнул, чуть нервно стукнув хвостом по покрывалу на кровати. Крысёныш сбежал с моей груди и сейчас с любопытством наблюдал за мной и Файсом. Я почти была уверена в том, что отравление не имело отношения к нашему с безопасником расследованию. Перед глазами всё ещё стояло лицо Катриэллы. Её взгляд, ухмылка… Только доказательств нет.

— Я, кажется, видела тех, кто замешан в магических смертях, — отдышавшись, шепнула я Файсу.

Эллерик меня отпустил и глянул с таким видом, будто сейчас был готов сделать то, что не удалось яду.

— Тебя сейчас это больше всего заботит? — нахмурился Файс.

— Кризис миновал, — чуть улыбнулась я, — а дела у нас важные.

Тишина. Напряжённое молчание и взгляды устремленные на меня! О многом говорящие взгляды. Смотреть настолько выразительно — это уметь нужно!

— Её нужно связать, — произнёс Эллерик, сложив руки на груди.

— Я бесплотный, — вздохнул джинн, — иначе бы выпорол. Уступаю это почётное действие тебе.

Не знаю почему, но мне стало смешно. И Рику стало смешно. И даже Руфус рассмеялся, забавно фыркая. Видимо, так из нас выходил испуг. Мы высмеивали свой страх и напряжение. Я осознала собственную беспечность и неосторожность. Ведь, побывав на пороге смерти, я продолжала думать совершенно не о том, о чем следовало.

— Я позову врача, — произнёс Файс и вышел из комнаты.

— Спасибо, — шепнула я Руфусу и опустилась на подушки.

— Я только слегка помог. У высших сил за тебя просили и с этой и с той стороны, — покачал головой джинн, — любовь, она почти что магия. Особенно любовь материнская…

А я просто прикрыла глаза, стараясь снова не заплакать. Ощущение лежавшей на плече руки всё ещё сохранилось, будто кто-то всё ещё оберегал меня, чуть обнимая. Хотя отчасти так оно и есть, те, кого мы любим и кто любил нас, никогда не уходят насовсем, они всё ещё готовы помогать и защищать. Любовь — это самый сильный оберег…