Его глазами - [33]

Утром Роберт Мэрфи снова предстал перед нами, как заводной чертик, чтобы поговорить с отцом и Гарри Гопкинсом. Еще предстояло убедить англичан, поддерживавших де Голля, что мы действительно настаиваем на том, чтобы в любом временном правительстве Франции были представлены, кроме деголлевских, и другие силы. Во время этого разговора к завтраку явился Черчилль со своим советником Макмилланом. Я спешно распорядился поставить на стол в саду еще два прибора, и беседа продолжалась.

— Не будет ли правильнее всего убедить де Голля немедленно прибыть сюда, чтобы выяснить, какие конкретные возражения он выдвигает против проектируемого временного правительства?

— Какие уступки, по мнению английского премьер-министра, нужно было бы сделать де Голлю, чтобы побудить его приехать сюда и разрешить проблему раз и навсегда?

— Уверены ли американцы в том, что Жиро необходим в будущем правительстве?

— Существуют ли в действительности какие-нибудь конфликты, кроме личных, мешающие де Голлю и Жиро заключить достойный и прочный политический союз?

Наконец, премьер-министр встал из-за стола и отправился на новое свидание с Жиро. Я наблюдал за отцом; его лицо не выражало ничего, кроме дружеского интереса. Если он и подозревал Черчилля в неискренности, то ничем этого не проявил.

К концу дня Черчилль вновь появился в гостиной отца, вместе с Жиро. Я остался в саду и беседовал с агентами секретной службы и со случайными посетителями. В гостиной отец и премьер-министр вместе с Жиро и его штатским помощником неким г. Понятовским в энный раз тщательно обсуждали вопросы, поднятые де Голлем, мельчайшие детали намечавшегося союза, на прочность которого не приходилось рассчитывать; они улаживали, по крайней мере односторонне, личные недоразумения между обоими весьма субъективно настроенными французскими деятелями. Я столько раз слышал разговоры на эту тему, что они, вероятно, надоели мне не меньше, чем отцу и Черчиллю, с той лишь разницей, что я не обязан был принимать в них участие.

Когда все ушли, я вернулся к отцу. Меня беспокоило, что на обеде, предстоявшем у Черчилля, этот вопрос мог снова оказаться единственной темой разговора. Однако, как только отец оторвался от кипы бумаг, полученных из Вашингтона, он рассеял мои опасения.

— Мы решили сегодня больше не говорить о делах, — сказал он.

Обед доставил нам большое удовольствие. Будучи премьер-министром военного времени, Черчилль требовал, чтобы военные планы империи находились при нем. Его адъютанты оборудовали для него великолепный штабной кабинет, увешанный картами всех театров военных действий, выполненными во всевозможных масштабах. Он с большим удовольствием показывал нам эти карты. Я подумал, что если бы война была игрой, а не таким кровавым, грязным, томительным, удручающим делом, карты Черчилля идеально подходили бы для нее. В каждой из них торчали булавки, которые можно было переставлять с места на место. Пожалуй, самой интересной была огромная карта северной части Атлантического океана — на ней миниатюрными передвижными моделями было показано местонахождение всех германских подводных лодок. На этой карте можно было видеть, сколько подводных лодок укрывается в Лориане или Бресте, сколько движется на запад навстречу нашим караванам, направляющимся в Соединенное Королевство, сколько укрыто в ангарах на побережье Ла-Манша, сколько рыщет на морских путях вокруг Азорских островов, сколько подстерегает добычу у берегов Исландии или движется на север, к Мурманску. Самые последние сведения о передвижениях судов наносились на карту ежедневно в присутствии Черчилля. Он следил за ней с напряженным вниманием — проскочит ли вот этот караван без потерь? Сколько тонн важнейшего военного имущества будет разметено взрывами торпед и пущено ко дну? Удастся ли патрулям английской береговой авиации хорошенько разбомбить вот ту «волчью стаю»? Зимой битва за Северную Атлантику должна была достигнуть своего апогея; булавки и миниатюрные модели подводных лодок на карте адмиралтейства отражали напряжение, охватившее весь земной шар в ожидании развязки, от которой зависели судьбы мира.

Мы вернулись домой сравнительно рано, и отец сразу же лег спать, так как ему предстоял утомительный день.

Четверг, 21 января

Спустившись вниз, я узнал, что отец уже встал, позавтракал и уехал к генералу Кларку в сопровождении Гопкинса, Гарримана, адмирала Макинтайра и Мэрфи. Они отправились из Касабланки на север, к Рабату, где отец произвел смотр 2-й бронетанковой, 3-й пехотной и 9-й пехотной дивизиям. Сама поездка представляла весьма внушительное зрелище — впереди отряд военной полиции на мотоциклах, затем «виллис» и разведывательная машина, потом закрытая машина отца, за ней — штабные машины, в которых разместились остальные участники поездки, затем два грузовика с основательно вооруженными солдатами, еще две разведывательные машины, и, наконец, колонну замыкал второй отряд мотоциклистов. Майк Рейли даже настоял на том, чтобы на всем пути, в оба конца, вдоль побережья эта колонна прикрывалась с воздуха истребителями.

Через восемь часов отец вернулся, полный впечатлений.