Его глазами - [25]

Это вернуло мои мысли к словам отца о Бирме. Конечно, с точки зрения Черчилля, подобная авантюра была вполне уместной. Такой удачный, эффектный ход, как возврат Сингапура, произвел бы огромное впечатление на все колониальные народы Азии и Ближнего Востока и укрепил бы престиж Англии.

Но сколько войск, материалов, десантных судов потребовалось бы для такой операции! А длина коммуникаций! И как раз в тот момент, когда все ресурсы должны быть мобилизованы для сокрушительного удара по Гитлеру!

Отец зевнул, и я встал, собираясь уйти, но он остановил меня движением руки.

— Не уходи, — сказал он. — Еще не поздно, и мне хочется поговорить.

Он продолжал говорить о де Голле, о том, что тот весь принадлежит англичанам — душой, телом и даже штанами, что англичане снабжают его деньгами, техникой и оказывают ему моральную поддержку, в которой он нуждается, чтобы создать в Лондоне правительство Свободной Франции и начать подпольную деятельность во Франции. И снова отец как бы излагал свои мысли вслух, чтобы проверить их, привести в систему, упорядочить, готовясь к переговорам, которые должны были начаться завтра и продолжаться десять дней.

Он обратился к проблеме колоний и колониальных рынков, которая, по его мнению, представляла собой ключ к разрешению всех проблем будущего мира.

— Дело в том, — сказал он задумчиво, заменяя окурок в мундштуке новой папиросой, — что колониальная система ведет к войне. Эксплуатировать ресурсы Индии, Бирмы, Явы, выкачивать из этих стран все их богатства и не давать им ничего взамен — ни просвещения, ни приличного жизненного уровня, ни минимальных средств здравоохранения, — это значит накапливать горючий материал, способный вызвать пожар войны, и заранее обесценить всякие организационные формы обеспечения мира еще до того, как он наступит.

— Обрати внимание на выражение лица Черчилля, когда ты упоминаешь об Индии!

— Индия должна немедленно стать доминионом. Через несколько лет — пять или десять, она должна будет сама решить, остаться ли ей частью империи или стать совершенно независимой. Как доминион она была бы вправе иметь правительство современного типа, удовлетворительную систему просвещения и здравоохранения. Но как может она создать все это, если Англия год за годом отнимает у нее все народное богатство? Каждый год индийский народ видит в перспективе только смерть, налоги и совершенно неизбежный голод. Ведь индусы так и называют одно из времен года — сезон голода.

Отец задумался.

— Я должен рассказать Черчиллю, что я видел сегодня в его Британской Гамбии, — сказал он решительно.

— В Батерсте? — подсказал я.

— Сегодня около половины девятого утра, — продолжал отец, и в голосе его слышалось неподдельное волнение, — мы проезжали через Батерст на аэродром. Туземцы как раз шли на работу. В лохмотьях, угрюмые… Нам сказали, что к полудню, когда солнце прогонит росу и холод, они повеселеют. Мне сообщили, что они зарабатывают в среднем один шиллинг и девять пенсов. Это меньше пятидесяти центов.

— В час? — спросил я необдуманно.

— В день! Пятьдесят центов в день! Кроме того, они получают полчашки риса. — Отец беспокойно заворочался на своей большой кровати. — Грязь. Болезни. Огромная смертность. Я спросил, какая здесь средняя продолжительность жизни. Ты не поверишь. Двадцать шесть лет! С этими людьми обращаются хуже, чем со скотом. Их скот живет дольше!

Он помолчал.

— Может быть, в прошлый раз Черчилль не понял, что я говорил серьезно. На этот раз он меня поймет. — Отец задумчиво посмотрел на меня. — А как обстоит дело там, где ты находишься, в Алжире? — спросил он.

Я сказал ему, что и там положение не лучше. Богатая страна, богатые ресурсы — и отчаянная нищета туземцев; очень хорошо живется только немногим белым колонистам и нескольким туземным князькам. Удел всех остальных нищета, болезни, невежество. Отец кивнул головой.

Затем он заговорил о том, что, по его мнению, нужно сделать: Францию нужно восстановить как мировую державу и отдать ей под опеку ее бывшие колонии. Как опекун она должна будет ежегодно отчитываться в своем руководстве, в том, как повышается уровень грамотности, как падает смертность, как идет борьба с болезнями, как…

— Погоди, — прервал я его. — Перед кем же она будет отчитываться?

— Перед организацией Объединенных наций, когда она будет создана, ответил отец. Тогда-то я впервые услышал об этом плане.

— А как же иначе? — сказал отец. — «Большая четверка» — мы, Англия, Китай, Советский Союз — будет нести ответственность за мир во всем мире, когда…

— «Если»… — поправил я. — Если… Я сказал это отчасти в шутку, отчасти всерьез, из суеверия.

— Нет, «когда», — твердо сказал отец. — Когда мы выиграем войну, четыре великие державы будут нести ответственность за мир. Пора нам уже подумать о будущем и начать готовиться к нему. Возьми, например, Францию. Франция должна будет занять подобающее ей место в этой организации. Великие державы должны будут взять на себя обязанность нести просвещение всем отсталым, угнетенным колониям в мире, поднять их жизненный уровень, улучшить санитарные условия их существования. И когда они достигнут зрелости, мы должны предоставить им возможность стать независимыми, после того как Объединенные нации в целом решат, что они к этому готовы. Если мы этого не сделаем, мы можем с полным основанием считать, что нам предстоит еще одна война.