Его единственная любовь - [45]

Ему хотелось заговорить с ней, но он не находил подходящих слов. Попытайся он успокоить ее и заверить, что ей ничего не угрожает, – это будет только уловка, потому что он не может ей обещать ни безопасности, ни утешения, ни даже того, что наступит завтра. Утешение? Она не примет его от него. Дружбу? Он улыбнулся этой нелепой мысли.

Его тревожило и будоражило ее присутствие и то, как она смотрела на море вдали. Ее поза выражала одиночество, ее спокойствие было кажущимся и нестойким, в любой момент готовое смениться печалью.

Он протянул к ней руку. Ему хотелось положить ее на плечо Лейтис, коснуться ее. Но он оставался неподвижным.

С тех пор как он ступил на шотландскую землю, Алек все чаще вспоминал годы юности и людей, которых любил и которыми восхищался. То, что он оказался в Гилмуре, выпустило на свободу его воспоминания, дотоле хранимые глубоко в его памяти, пока они не затопили все его существо.

«Для английского мальчишки ты не такой уж плохой пловец. Пошли, Йен! Мы с тобой побьем, Фергуса и Джеймса! До чего же я ненавижу Фергуса, право же!» Она поведала ему это однажды, и слезы в ее голосе отозвались странной болью в его сердце. Он не мог припомнить, из-за чего она поссорилась с братом, но очень скоро они помирились.

Лейтис! Мысленно он произносил ее имя, и на миг ему почудилось, что она слышит его мысли. Она двинулась к нему, потом остановилась, подняла с пола какой-то блестящий камешек, оглядела его и осторожно, почти с религиозным чувством положила на место.

Она медленно двигалась к арке рядом с ним и остановилась под ней с откинутой назад головой и с закрытыми глазами, будто пробуя на вкус ветер, унесший бурю в сторону. В эту минуту она была похожа на женскую фигуру, украшающую нос корабля: высокая и гордая, с каштановыми волосами, которыми играл ветер.

Он заметил какое-то движение под сводами, известковую пыль, посыпавшуюся оттуда. И тут же сверху упал обломок камня.

Он бросил к Лейтис, рванул ее к себе и толкнул к западной стене. Она прикрывала руками голову, а он защищал ее от камней обвалившейся арки.

Пол дрожал у них под ногами. Он наклонился, его лицо оказалось рядом с ее лицом. Их дыхание смешалось, а вокруг клубилось облако пыли. Кирпичи с грохотом обрушивались в озеро, и это походило на ворчание, на протестующий рев старого строения.

Когда через несколько минут Алек поднял голову, он увидел, что три кирпичные колонны рассыпались в прах. На месте часовни зияла рваная дыра. Она выдерживала натиск стихий на протяжении веков, для того чтобы рухнуть под пушечными ядрами.

Он медленно выпустил Лейтис, оторвав руку от кирпичной кладки. Он стоял неподвижно и прямо, стараясь отстраниться от нее, хотя все еще ощущал изгибы ее тела у своей груди. Они оказались так близко друг к другу, что он слышал ее хриплое неровное дыхание.

Время, казалось, остановилось. Темнота усугубляла таинственность минуты.

– С вами все хорошо? – спросил он, ощущая под пальцами ее округлые плечи.

– Да, – ответила она, задыхаясь.

– Мисс! – послышался тревожный голос Дональда. Она осторожно отстранилась от Алека и вышла из тени в сероватый полумрак.

– Все хорошо, Дональд. – Она повысила голос почти до крика, чтобы он мог ее услышать.

Она смотрела на разрушенную арку. Там, где она только что стояла, громоздилась гора битых кирпичей и камней.

– Меня могло убить, – сказала Лейтис удивленно и обратилась к нему: – Кто вы?

Он улыбнулся тому, что она попала прямо в точку, задав самый трудный для обоих вопрос.

В темноте она не могла его разглядеть. Но она еще ощущала прикосновение его рук и тела, когда он с силой прижат ее к стене, почти вдавив в неё. Он действовал так стремительно, что она не успела испугаться. Даже теперь она была скорее удивлена, чем испугана.

Он не ответил, но в его движениях ей почудилось что-то настолько знакомое и узнаваемое, что ее сердце подскочило к горлу.

– Маркус? Это ты? – Она, затаив дыхание, ждала ответа.

– Нет, – сказал он, наконец. – Я не Маркус, Лейтис.

Он говорил с ней на безупречном гэльском.

– Откуда ты знаешь мое имя?

– Здесь, в Гилмуре, мало такого, чего я не знаю, – сказал он и снова скользнул в тень. Только на краткое мгновение неяркий лунный свет сделал его едва-едва различимым.

– Кто ты? – спросила она снова, благоразумно отступив на шаг.

С минуту он колебался, потом вынул какой-то предмет из-за пазухи и протянул ей на ладони, затянутой в перчатку. Она увидела брошь Макреев. В лунном свете она казалась золотой.

– Это мое по праву рождения, – сказал он.

– Так ты Макрей? – спросила она недоверчиво.

– Да, – признался он просто, пряча брошь.

– Нас здесь осталось немного, – сказала Лейтис. – Я тебя знаю?

– Не думаю, – ответил он мрачно, отступая дальше в тень.

Она оглядывала углы комнаты, напрягая зрение в попытке увидеть его. Но вокруг была только чернильная темнота.

– Ты плод моего воображения? – спросила она.

– Нет, я существую, – ответил он, и его звучный голос эхом отозвался в часовне почти без крыши.

– Как тебя зовут?

– Назови меня сама. Дай мне имя, – с вызовом ответил он.

– Тень? – предположила она.

– В этом имени нет характера, и звучит оно слишком сурово и мрачно, – сказал он, и по его тону она почувствовала, что он улыбается. И невольно, хоть и с неохотой, улыбнулась сама.