Его единственная любовь - [44]

Он поднял глаза на мрачное темнеющее небо. Наступало полнолуние, но едва ли будет виден освещенный диск луны из-за приближающейся бури. По небу яростный ветер гнал серые тучи. И даже деревья были готовы заплатить дань буре – они почтительно склоняли кроны, содрогаясь от порывов ветра.

– Опять буря, полковник, – заметил Харрисон.

– Шотландия гневается на нас, – сказал Алек, удивив адъютанта, потому что обычно полковник был скуп на слова.

Любое военное действие должно быть тщательно спланировано, а тем более предательство. Первой мыслью Алека было ускользнуть из форта ночью, чтобы помогать скоттам. Но это было не слишком удобно. Ему требовалось покидать форт Уильям и возвращаться туда незамеченным. Его смущало и удивляло то, как быстро он опять стал одним из вольных Макреев. При этом у него возникло удивительное, прежде не изведанное ощущение свободы.

В конце концов, его можно повесить только один раз.

– Если Армстронг захочет меня видеть, – обратился он к Харрисону, – скажешь, что я не велел себя беспокоить.

– Охотно, – отвечал Харрисон.

– Остальным скажи что положено, – добавил Алек. – Рассчитываю на твою скромность.

Это означало, что его будут сопровождать только ветераны, бывшие с ним при Инвернессе.

Йен вскочил в лодку, дернул для надежности узел на канате, соединявшем его лодку со второй, – обе они были добычей Каслтона. Не зря он назначил его ответственным за снабжение провиантом для форта. Молодой лейтенант выказал себя мастером своего дела – он мог раздобыть что угодно.

Вытащив лодчонку на каменистый берег, он прочно поставил вторую лодку на якорь. Было разумно подготовиться заранее к любой случайности, включая и необходимость быстро ретироваться из форта Уильям.

Галька хрустела под его сапогами, пока он шел к скале, обращенной к озеру отвесной стеной. Память подвела его, когда он попытался найти вход в пещеру. Потом он осознал, что видел его одиннадцатилетним мальчуганом и искать отверстие в скале следует чуть ниже. Он наклонился и тотчас же нашел дыру в скале. Просунув в нее голову, он нырнул в пещеру. Внутри он почувствовал, что свод пещеры вздымается вверх над его головой, и выпрямился. Тогда он снова зажег фонарь.

Мальчиком он был очарован красками и таинственностью пещеры, но теперь он осознал, что художник любил женщину, изображенную им на портретах. Эта любовь была столь явной и очевидной, что Алеку стало неловко да непрошеное вторжение в чужую жизнь.

Он поставил зажженный фонарь у подножия лестницы и начал подниматься в часовню. Ему показалось, что время надолго остановилось, пока его здесь не было. Ощущение опасности и сильный запах тлена были такими же, как в детстве.

Он отодвинул два камня, закрывавшие вход, и, подтянувшись, проскользнул как тень в темноту часовни.

– Вы ведь обещали, что будете на виду, мисс, – крикнул Дональд неуверенно, – и не попытаетесь бежать?

Лейтис улыбнулась и кивнула, ступая в общий зал клана. Она с облегчением вдыхала воздух, пахнущий пылью веков.

Они так долго играли в карты, что не заметили, как стемнело и наступила ночь. Лейтис наконец повезло, и она выиграла. Дональд разрешил ей прогуляться до часовни.

Она обернулась через плечо. Дональд стоял сзади, на том же расстоянии, будто понимал, что его присутствие здесь – святотатство.

Холодная влага, оседавшая на ее лице, резкий ветер и духота были предвестниками надвигающейся бури. В Гилмуре гром, казалось, звучал громче и раскатистее, а молнии сверкали ослепительнее. Возможно, потому, что замок был окружен утесами и ветру приходилось преодолевать сопротивление каменной тверди.

Она закрыла глаза и запрокинула голову, отдаваясь предвкушению бури. Лейтис казалось, что она еще девочка, бегает наперегонки с братьями по земле с ее волнистыми перекатами и пологими холмами, по лощине, вверх-вниз, хохочет в ожидании грозы и не боится ни грома, ни молний.

В ее памяти всплыл еще один мальчик – Йен. Так его звали. Его приезды в замок всегда обещали непредвиденную и неописуемую радость. Она каждый год ждала его приезда, смотрела на цветущий в лощине вереск и знала, что в один из летних дней он с матерью приедет в красивой карете и ее снова пригласят в Гилмур как равную, как его друга.

Она вглядывалась во тьму, но Дональда не было. Она увидела приоткрытую дверь комнаты и на стене – тень ординарца. Она улыбнулась, благодарная ему за то, что он проявил понимание и неожиданную доброту.

«Ты смеешься лучше всех девочек. У тебя такой красивый смех!» Йен признался в этом в последний раз, когда был здесь. Как странно, но эти воспоминания вызывали в ней боль. Возможно, потому, что если они снова встретятся, то он будет ее врагом. И все же она помолилась за этого английского мальчика и за то, чтобы его не втянули в войну.

Из тени, в которой стоял, Алек наблюдал, как Лейтис медленно бродит по часовне. Наступало полнолуние, и тьма отчасти рассеялась, ночь уже не была угольно-черной. Буря прошла стороной и бушевала где-то вдали, но ветер все еще дико завывал и в воздухе отчетливо ощущался запах дождя.

Лейтис задумчиво опустила голову, пробираясь под сводами арок, заложив руки за спину. Задумчивая Лейтис. Такой он никогда прежде ее не видел. Что открылось ей? Чувствовала она печаль или гнев? Или в ее глазах отразились следы пережитого, хорошо скрываемый страх, заметный тому, кто захочет поглубже заглянуть в ее душу?