Его дикое проклятие - [139]

Дворца желаний больше не было. Желания воплощались в реальность только в замке. Аларик провел немало минут, молча и с открытым ртом слушая Садвина, который смахнул со стола все наброски нового замка и объяснил: «Суть желаний уже здесь, Аларик». Широкими жестами он очертил комнаты замка, похлопал по стенам и показывал на высокие потолки. А потом Аларик и его маг-кузнец вернулись в комнату с камином. И с тех пор день за днем все больше и больше комнат присоединялись к числу тех, где Каэлайх могла менять свой облик – если хотела.

– Нужно будет открыть ворота, чтобы все, кто хочет, могли загадывать желания, – заметил на это Кедрен. – Знаете, что это означает? Дэмы у нас на кухне, дэмы в рабочих кабинетах, дэмы в покоях для сна, дэмы в уборной! О каком полузабытом воспоминании задумается дэм в уборной?

– Сиди тихо и радуйся, что я держу свои желания под контролем, – насмешливо отметил Аларик. – А то вдруг мне придет в голову какое-нибудь желание насчет тебя, связанное с уборной. И оно тебе не понравится.

Кедрен шутливо ткнул его кулаком в плечо:

– Не дразни мое любопытство, мой повелитель.

– Садвин, – очень осторожно сказала я, потому что, хотя маг-кузнец быстро стал доверять Виккарду, Кедрену, Каэлайх и, прежде всего, конечно, Аларику, меня он по-прежнему побаивался. – Нельзя ли выделить эту эссенцию желаний, чтобы переносить ее в другие места? – Не то чтобы я была не готова разделить замок с теми, кто много потерял. Но мне было важно сохранить место, где мы могли бы укрыться. Лишь немногие дэмы оставались скромными и сдержанными, получая доступ к исполнению желаний. И я явно не хотела наткнуться в уборной на наряженное в дорогие одежды существо, проклятое много лет назад.

Садвин не показал виду, понял ли он мое желание, а в том, что происходило в мастерских, на чертежах и в головах Аларика, Виккарда и кузнеца, мне было в полной мере не разобраться. Я просто ощущала магию, которая постоянно менялась, словно непрерывный поток, вечно в движении к по-прежнему непредставимой цели.

Это касалось не только магии, но и всей страны. Несколько дней назад Кедрен отправился в путь, чтобы в качестве посла от имени Аларика распространить по всем деревням весть, что с Лиаскай заключен мирный договор и людям нужно прислать к нам представителей от своих сообществ, чтобы мы могли услышать их пожелания о том, что следует изменить. Всем нам было ясно, что время открытых границ между этим миром и остальным континентом еще не настало. Многие – по ту и эту сторону Алсьяна-Дэра – считали вообще маловероятным, что дело может зайти так далеко. Тысячелетия страха отпечатались в душах людей – и в душах проклятых тоже. Недоверие глубоко въелось в них. И все же большая часть дэмов были способны и хотели жить в мире со смертными. И у этих созданий было такое же право на существование, как и у всех остальных. Алсьяна-Дэра была их родиной.

Пока что нам удавалось совершить непредставимое. Невозможное. Рискуем ли мы потерпеть провал в чем-то невероятном?

У нас были время и мечты. И все, что от нас требовалось, – исполнять эти мечты. Это был мой девиз, и таковым он будет всегда.

– Пойдемте же! – Каэлайх взволнованно подпрыгивала на месте. Я больше не медлила. Если даже ее щеки загорелись красным, она, наверное, и правда открыла что-то впечатляющее. Я схватила за руку Аларика, который сначала запихнул в рот слишком большой кусок запеченной с сыром лепешки и только затем поднялся с места, и позволил мне потащить его по коридору следом за Каэ. Босая, она бежала перед нами вверх и вниз по лестницам, то и дело снова окликая нас, чтобы мы торопились, и вбежала в большой зал, где мы совсем недавно разбирали обломки, заново возводили потолки и подпирали их колоннами.

– Может, она покажет нам свою подругу? – тихо спросил Аларик, прежде чем мы вошли в зал следом за ней. От этой мысли у меня в животе возникло теплое чувство. Каэ недавно отыскала еще одного ребенка-дэма, чьи грубые черты походили на ее собственные. Хотя та девочка побаивалась нас, она все равно иногда осмеливалась зайти в замок. Мы еще не видели ее в человеческом обличье, но по коридорам уже разлеталось два детских смеха. Мы не хотели давить на нее и просто следили за тем, чтобы у Каэ было достаточно припасов на двоих. Рано или поздно ее подруга должна была показаться нам.

Но когда мы с Каэ завернули за угол и вбежали в широкие ворота, девочка тут же выскочила на уцелевший каким-то чудом балкон. Как она часто делала, Каэ с разбега перескочила широкие каменные перила. До луга под балконом было всего два с половиной – три метра.

Обычно она превращалась в дэма, как только ее руки и ноги переставали касаться камней замка, и изящно, как ночная кошка, приземлялась в высокую траву. Но в этот раз я увидела, как развеваются ее волосы, и услышала звонкий смех.

– Каэлайх!

Я отпустила руку Аларика, и мы вместе побежали к перилам и перегнулись через них. Каэлайх лежала на спине, закрыв глаза, вытянув в стороны руки и ноги, а волосы окутывали ее лицо, как светлое облако. От этой картины у меня замерло сердце – но она тут же улыбнулась от уха до уха, так что рядом с ее клыками стало видно несколько молочных зубов и щелей в тех местах, где они выпали. Это было что-то новое. Она становилась старше. После всех тех лет, что она была ребенком, она наконец изменялась.