Его борьба - [12]

Нет, это не должно продолжаться! Надо немедленно вызвать кого-нибудь из руководства тюрьмы и сделать официальное заявление! Я не хочу расплачиваться за чужие грехи! Меня подставили, рассчитывая, что, когда суд вынесет мне приговор, и особенно после того как этот приговор приведут в исполнение, настоящему Адольфу больше будет нечего бояться, и он сможет спокойно и безмятежно дожить остаток своей жизни. Легализует тайные счета в швейцарских банках, купит себе роскошную виллу в Альпах, где станет разводить цветы и малевать пейзажики!..

Он кинулся к двери с уже занесенным для удара кулаком, но в последний момент зацепился взглядом за объектив кинокамеры, который, казалось, с чисто человеческим любопытством разглядывал его в упор своим единственным глазом.

Тяжело дыша, Адольф остановился.

Не спеши, сказал он себе. В крайнем случае, такое заявление ты можешь сделать в любой момент. Например, завтра на заседании суда…

Лучше используй время, чтобы хорошенько подумать. Вспомни, как ты… вернее, как этот пройдоха, под которого тебя замаскировали, обдумывал план предстоящих военных операций. Полководцем он был, конечно, дрянным. Но зато задницей чувствовал, где может таиться подвох.

Вот и тебе надо подходить к своей проблеме всесторонне, с учетом различных факторов, а не зацикливаться на одной-единственной версии.

Во-первых, почему эти люди безоговорочно приняли тебя за Гитлера? Неужели ни у кого из них не вызвал подозрения тот факт, что ты забыл многое из своей биографии? Вспомни, сколько раз ты путался в ответах на вопросы Эрнеста, который прочесывал мелкой гребенкой твои воспоминания! И что? Никакой реакции. Все равно почему-то тебя восприняли как настоящего фюрера!..

Может быть, у них были другие основания для этого?

Ладно.

Тогда – второе. Почему тебя все-таки не навестил в тюрьме никто из высшего руководства союзников? Неужели и Черчилль, и Сталин, и Трумэн, и прочие руководители антигитлеровской коалиции не наделены обыкновенным человеческим любопытством и достаточным тщеславием, чтобы не увидеть воочию того, против кого они боролись столько лет?

И третье. Как объяснить различные странности в поведении окружающего тебя персонала тюрьмы и в организации твоего содержания под стражей? Почему перед проведением якобы медицинских процедур тебя всегда усыпляли? Почему рана на голове, несмотря на все их старания, так и не зажила? (Адольф машинально ощупал затылок и убедился, что во впадинке между половинками черепа имеется твердый бугорок, похожий, скорее, не на шрам, а на застрявший в черепе крохотный осколок.) Почему процедуры возобновлялись лишь в тех случаях, когда ты неудачно отвечал на вопросы Эрнеста?

И, наконец, это судилище, которому тебя подвергают… Почему оно протекает за закрытыми дверями? Ведь даже на Нюрнбергский процесс допустили публику, журналистов, кинооператоров… И почему в ходе слушания дела попираются правила нормального судопроизводства? Почему тебя лишили газет, едва начался процесс? По какой причине Эрнест проговорился в беседе с тобой, что они зря все это затеяли? И почему от тебя до сих пор скрывают, где ты находишься и кто, собственно, тебя держит в тюрьме и судит?

Вывод напрашивается сам собой.

Да, я – двойник Адольфа Гитлера. Но не он создал меня. Нет, к этому явно приложили руку те, у кого я нахожусь в плену. Это они пичкали меня псевдовоспоминаниями о том, чего никогда со мной не было, а было с другим – истинным Адольфом. Это они использовали мою внешнюю схожесть с Гитлером для того, чтобы состряпать громкий судебный процесс. И не случайно они прячут меня от всего мира, потому что любая мало-мальски серьезная экспертиза определит, что я не тот, за кого меня выдают!..

Кто же они, эти люди? Вряд ли они представляют власть имущих – никто из серьезных политиков не стал бы связываться с таким наглым подлогом, потому что в случае разоблачения его репутация потерпела бы крах. И это не козни спецслужб, стремящихся столь гнусным способом заверить своих хозяев, что они выполнили поставленную перед ними задачу. Я бы сказал, что речь идет, скорее, о дилетантах. Этаких авантюристах, смекнувших, что на сенсации такого рода можно хорошо поживиться. Пусть даже для этого нужно пойти на сознательный обман миллионов людей…

Но почему тогда мир не реагирует на те репортажи, которые транслируются из зала суда? Куда смотрят политики, полиция, правосудие? Почему никто не поинтересуется, на каком основании «преступника всех времен и народов» судят какие-то темные личности, не наделенные соответствующими полномочиями?

Одно из двух: либо мир окончательно сошел с ума и после окончания войны в нем все перевернулось с ног на голову, либо все обстоит не так, как я себе вообразил…

В этот момент, словно подводя итоги размышлений, свет в камере погас, и Адольфу волей-неволей пришлось укладываться спать.

От волнения и раздумий у него сильно разболелась голова, и он еще долго ворочался на жестких нарах, прежде чем ему удалось забыться неспокойным сном.

На следующий день суд продолжался как ни в чем не бывало.

Обвинитель наконец закончил зачитывать обвинительный акт, экран, на котором демонстрировались документы и кадры хроники, погас, и председатель обратил свой взор на нетерпеливо ерзавшего на своей скамье Адольфа.