Его большой день - [45]

— Пошли в дом, — позвала мать сына, — становится холодно. — Она вздрогнула.

— Мне не холодно.

— Пойдем… Нечего по ночам стоять во дворе. — Она взяла его за руку и увела в дом.

Не успел еще Йожо уснуть, как в оконное стекло кто-то три раза постучал: тук, тук, тук. Стук был мягкий, негромкий.

Через мгновение стук трижды повторился.

И снова тишина.

Мать поднялась и отворила окно. От неожиданности у нее перехватило дыхание. Она ждала этой минуты, знала, что она наступит, и все-таки волновалась. Перед ней в темноте стоял ее муж Ондрей Хорват.

— Открой.

Мать бросилась к дверям. Руки дрожали так, что она с трудом нащупала ключ.

В дом вошли шесть человек с дочерна заросшими лицами. От них пахло хвоей. Как будто сам лес ввалился в кухню.

— Свет не зажигайте, — сказал Шимак. — И в темноте разберемся.

Йожо в комнате впопыхах одевался. Но чем больше он спешил, тем медленнее получалось, обе ноги попадали в одну штанину. Потом влетел в кухню и бросился отцу на шею:

— Папа!

— Ну, ну… Спокойнее, — мягко сказал Хорват и прижал мальчика к себе.

— Я пойду с вами, папа. И Габо Ганзелик тоже.

Партизаны подмигнули друг другу и тихо рассмеялись.

— Никуда вы не пойдете, ребята, — вмешался учитель Шимак. — Ваше дело здесь внимательно за всем наблюдать и сообщать об этом нам через бачу Брнчалу. Он будет частенько наведываться во «Взрыв».

Йожо сразу повесил нос: ведь ему так хотелось в горы. Как переменился учитель: всегда был гладко выбрит, а теперь совсем оброс.

Йожо, конечно, хотелось в горы, но он быстро успокоился: полученное задание было серьезным и важным. Да, он будет присматриваться ко всему, что представит интерес, и рассказывать баче.

— Жена, приготовь-ка чаю, — сказал Хорват, и она, склонившись над плитой, стала разводить огонь. — А мы пока пойдем, — обратился он к остальным.

Они вышли. Йожо отправился вслед за ними.

Прежде всего Хорват зашел в «шестерку». Никита сидел у передатчика.

— Готовься, Никита!

Никита выключил аппарат и сказал:

— Наши на Кляке получили подкрепление. — Потом вышел к тайнику с оружием.

Партизаны навешали на себя столько, сколько могли унести. Потом закрыли тайник, и Выдра сказал:

— Придется еще разок прийти.

— Если бы только разок… Даже за два раза вряд ли все перетащим, — махнул рукой учитель.

Обвешанные винтовками, автоматами, обоймами и мешочками с патронами, они вернулись в кухню. Хорватова тем временем завесила окно одеялом и старым пальто, зажгла керосиновую лампу.

На стол поставила семь чашек чаю, приятно пахнущего липовым цветом.

Пили торопливо, стоя. Лишь время от времени кто-нибудь ронял словцо.

Хорватова сказала:

— Знаете, кто вас предал?

Они посмотрели друг на друга, молча пожали плечами.

— Жена Грегоры. Старик ей проговорился, а она разнесла дальше, пока не попало туда, куда не следовало.

— А, Грегора… — сжал кулаки Ганзелик. — Он всегда такой был. Одно слово — болтун.

— Помните, что я говорил, когда его принимали? По-моему вышло, — рассердился Хорват.

— Его тоже забрали, — добавила мать Йожо.

— Это мы знаем, а вот то, что он предал, для нас новость. Как это нам сразу в голову не пришло?

Чашки опустели. Партизаны стали собираться.

Отец обнял сына и жену. Спящую Зузанку погладил по волосам.

— Ну как, помогаешь маме? — спросил у сына.

Мать кивнула.

— Смотри в оба, — сказал отец сыну.

— И слушать тоже. Правда, папа?

— Да, да… Только гляди, как бы тебя не сцапали!

— Ты наш передовой дозор, — подал Йожо руку учитель, и у мальчика на душе потеплело.

— А потом мы придем к вам, когда здесь уже не будем нужны. Не забудьте о нас!

— Нет, нет… не забудем. Только выполняй пока, что тебе велено. Теперь нельзя делать то, что сам хочешь, а только то, что полезно для всех, — добавил учитель.

Никита тоже попрощался.

На спину он взвалил свои мешки с радиоаппаратурой, на плечо повесил винтовку, на грудь — автомат. Он поблагодарил Хорватову, а Йожо весело похлопал по плечу:

— Да свидания, Йозеф! Я знаю, ты к нам придешь!

— До свидания!

Все тихо двинулись в темноту и быстрым шагом пошли к мосту через Ваг.

Пес оскалил зубы, учуяв запах чужих людей, но Хорват что-то сказал ему, погладил, и Гром спокойно уполз в будку. Он понял, что приходили свои.

Отряд начинает действовать

Шло время, и возле овчарни бачи Брнчалы землянок становилось все больше. Теперь их было по меньшей мере полдюжины. Раскидистые, обросшие мхом ели мужественно их охраняли.

Небольшая группа партизан умножилась и превратилась в отряд. Сюда стали приходить парни из окрестных долин. К отряду присоединились и несколько солдат, сбежавших из казарм с оружием. Партизанская семья под Сухим Верхом выросла уже до тридцати человек.

Командиром отряда стал учитель Шимак. Он был офицером запаса, долго работал в подполье.

Никита предложил, чтобы отряд выбрал и политкомиссара. У них, в Советской Армии, такой работник есть в каждой части. Это важное дело доверили Ондрею Хорвату.

Таким образом, организационный период закончился, и отряд стал боеспособным. Никита с помощью передатчика поддерживал постоянную связь с командованием партизанской бригады в Сланой долине, в которую отряд входил. Бригада состояла из множества разбросанных по горам отрядов, взявших как бы в клещи важные для фашистов коммуникации — железную дорогу и шоссе.