Египтянин. Путь воина - [10]

Анху хотел ещё что-то прибавить к сказанному, но силы покинули его. Затем дыхание его пресеклось, и глаза закрылись уже навсегда.

Ренси молча простился с ним и вышел. Сердце его, казалось ему, вот-вот разорвётся. Во второй раз в жизни — впервые это было после смерти отца — он испытывал потерянность и безысходность. От него ушёл не просто великий мастер, на которого во многом хотелось походить, но — его наставник, чьи поддержка и участие столько раз облегчали ему жизнь.

Последние слова Анху ещё долго звучали в голове у Ренси. Но забыть о Мерет он даже не старался. Напротив, желание встретиться с нею с каждым днём становилось всё сильнее, нестерпимее. Однако появиться в Саисском дворце без приглашения Нехо или кого-либо из придворных он не смел. Дни пролетали в работе, ночи — в бессоннице, сладких грёзах и томительном ожидании желанного чуда.

6

Минула жаркая пора — отделочные работы в поминальном храме фараона Тахарки были полностью завершены. Четырёхугольники стен сбросили обычную белизну и облачились в радующее взор одеяние росписей; вместе с солнечными лучами оживали и двигались врезанные в камень контуры фигур.

Вот он — царь Верхнего и Нижнего Египта, владыка Обеих Земель Небмаатра, наследник Ра, сын Ра, владыка венцов Тахарка — возвышается над всеми, обозревая пояса мелких изображений. Помимо обязательных сцен общения фараона с богами на стенах ходов и склепа высекли заклинания, которые должны провозглашаться во время заупокойной службы с тем, чтобы обезопасить и осчастливить фараона после смерти. Все изображения были расположены в определённом порядке относительно впадины в стене, называемой ложной дверью, откуда якобы появлялся мертвец. У входа в храм стояли великолепные изваяния «двойников» фараона, в коих, по верованиям египтян, он почивал до очередного пробуждения.

Египтяне не видели разницы между сном и смертью. Они считали, что когда человек спит, он не видит, не слышит — это значит «душа», Ка, ушла из него. Пробудился спящий, ожил — следовательно, Ка возвратилась. Но смерть наступает только потому, что Ка покидает тело. Однако она может вернуться, думали египтяне. Для этого требовалось сохранить тело: чтобы «душа» могла найти его. Поэтому для умерших строили «дома вечности» — надёжные каменные гробницы; правда, подобной чести удостаивались только люди знатные и богатые, фараоны и их приближённые, бедняков же зарывали в самые обыкновенные ямы…

Ренси не присутствовал на церемонии освящения храма.

Сидя в шене[6], где его вкусно кормил хозяин, брат Ипи, он вспоминал свой последний разговор с сановником, через которого сестра фараона общалась с трудившимися над усыпальницей людьми.

— Божественная Шепенупет осталась довольна твоей работой, ваятель.

— Я счастлив. — Ренси поклонился.

— Однако тебе не стоило вмешиваться в роспись внутренних стен храма. Мне сказали, ты просил художников уделить побольше внимания фигурам рабочих, и в особенности — изображению зодчего, — заметил сановник с пренебрежением. — Его величество приказал изобразить этих людей получающими от него подношение и приписать, что молится за них и приносит храмовые жертвы. Изображать зодчего на помосте, во время работы, да ещё в окружении учеников, было излишне.

Ренси не стал спорить, хотя ему было что сказать. К тому же он был полностью удовлетворён: высеченное им на храмовой стене изображение зодчего — дань памяти Анху — останется наряду с изображением фараона на века.

— Всем остальным, особенно же статуями «двойников», божественная, как я и говорил, довольна, — продолжал сановник с важным видом человека, гордого своим статусом. — И ныне я получил для тебя новый приказ: ты будешь работать во дворце.

— Придворным ваятелем? — изумился Ренси.

— Именно. Только на этот раз ты будешь работать не для его величества.

— Тогда для кого же? — Ренси насторожился.

И не напрасно. Ответ, который он услышал, одновременно и обрадовал, и удручил его. У него появилась надежда повидаться с Мерет, но общение с Нехо сулило ему — он знал это заранее — одни неприятности.

Прибыв на следующий день в резиденцию саисского номарха, Ренси поразился переменам, преобразившим облик дворца. Он будто только теперь понял, как быстро пролетело время. К боковому крылу дворца, где размещались покои семьи Нехо, пристроили ещё одно здание. Правда, не каменное, а кирпичное, но зато чудовищных размеров. Один двор следовал за другим, отделяясь от предыдущего двойными башнями или гранёными колоннами; дворы окружали бесчисленные мелкие помещения.

В одной из таких пристроек размещалось также новое жилище Ренси — светлая комната с низкой кроватью, циновкой на глиняном полу, столом, двумя сундуками для хранения вещей и масляными светильниками. Ренси удивился: тот, кто его нанимал, скупостью явно не отличался, но, если учитывать, что нанимателем был Нехо, такое внимание с его стороны казалось подозрительным.

К Нехо его позвали на следующий день. Тот сидел в залитом солнечным светом просторном зале, где ещё пахло свежей краской, в глубоком кресле, нарядный и ухоженный, при парике и клафте. Когда Ренси встал перед ним, склонившись в почтительном поклоне, Нехо посмотрел на него снизу вверх, не отвечая на приветствие.