Егеренок - [42]
— Это что же такоича получается, я вас спрашиваю? — горячился пронзительный голос. — Выходит, теперь ни сетей, ни мордушек не заводи? Когда эдак-то было? До чего дошло — собственное дите и поперек родительской воли становится! Дальше-то как жить будем?
— Правильно, Степан Митрич! — озлобленно отозвался кто-то. — У меня пацан проклятый все крылены попрятал, говорит, егерю снесу. Так, говорит, дозор постановил. Какой еще дозор? А меня этот дозор спросился? Может, мы бы и сами сдали, к примеру, участковому…
— А у меня вон Дуська-прашонок капроновую сетку куда-то подевала, я уж молчу. Отчего убийство чуть не произошло? Все от того же, все от жадности, и думать нечего. Застукал егерь кого-то на месте, а ему и того, в спину…
Из хора возбужденных голосов выделился пронзительно-визгливый голос Матрены-соседки:
— Мужики-и, да вы рехнулись, что ли ча-а? Какому-то чужаку уступаете? Да вы что, с ума сбесились? Теперь и рыбки не отведать? А на базар в район с чем попремся?
Мужские голоса опять одержали верх. Кричали все разом, кто зло, кто насмешливо.
— Правильна-а, Матрена, правильна-а!
— Пустое брешет Матрена, не слушайте ее! Когда это мы на базар таскались! Некогда нам с работой-то! И сейчас вот горячая пора, уборка идет, а мы тут по пустякам митинг устраиваем!
На минуту наступило затишье.
Ромка поднялся, выглянул в прорезанное под коньком крыши оконце для ласточек.
Возле дома собрались мужчины и женщины, кто с вилами, кто с граблями — торопились на уборку хлебов и застряли здесь. На плетне и на воротах, как всегда, повисла ребячья мелкота. Были здесь и старик Мизинов, и механик Силыч, и отец Дуси Струевой… Матрена Савина свесилась через плетень своего огорода и даже руки к небу воздела, будто молилась.
Над толпой вдруг взметнулся тонкий голос старика Мизинова:
— Братцы, айда сейчас же к егерю в избу и заберем снасти! Они же незаконно попали к нему, он нас не поймал, а ребятишки по глупости притащили. Эти несмышленыши и корову со двора сведут, только наговори им с три короба!
— Сам ты, дедка, несмышленыш! — перебил его насмешливый мальчишеский голос. — Не смыслишь, что браконьерство — позор селу!
На улице загоготали. Ромка кубарем скатился с сеновала, взбежал на крыльцо и загородил собой дверь в чулан.
Но толпа врываться во двор не решалась. Ромка увидел на нижнем суку большой ветлы у ворот Кольку Сигача, рядом с ним прилепился Саня Мизинчик, а неподалеку от них в восторге приплясывал Венька Арбузов.
Пронзительный голос старика Мизинова сверлом вонзился в уши.
— Брысь отседова, паразитенок! Скажу бабке, она те шкурку-то подпортит!
Откуда пришли Аким Михайлович и учитель, Ромка не заметил. Председатель сельсовета вошел в толпу, как корабль в волну, — раздвинул, потеснил.
— Ну, чего раскурлыкались, мужики, как тетерева на току? Подумаешь, ораторы тоже выискались. Хоть бы перед ребятишками не позорились.
— Ты, Аким, полегче, полегче, не кричи на нас, мы те не крепостные! — крикнул старик Мизинов.
— Как же не кричать, как же не возмущаться-то? Пионеры доброе дело сделали, пусть вроде бы и незаконное. Ишь, как вас затрясло, как в лихоманке. Думаете, вам сети жалко да мордушки? Не-ет, вам досадно, что теперь браконьерить нечем, вот что!
— Ну уж и браконьерить, слово-то какое придумали. Мы бы и сами, может, сообразили, что к чему. А зачем егерь да учитель ребятишек с панталыку сбивают? Отдай наши снасти и все! А то будем прокурору жаловаться!
— Верно, Степан Митрич, пускай егеренок вытаскивает во двор, что притащили ему. Сейчас же, а то прокурору напишем!
— Никаких снастей вы не получите, пока не поправится егерь и не разберется, какая снасть законна, какая нет. А ребятишек, видишь ли, чтобы и пальцем не тронуть! И ты, Сергей Иванович, тоже пионеров не жучь, правильный ихний курс, это я тебе как председатель сельсовета на селе заявляю. Раз не хотят браконьерство добровольно прекращать, да еще до применения оружия дошло, значит, другие меры нужны, не плакатики!
— А кто стрелял, кто стрелял? Мы, что ли ча? — взвизгнул старик Мизинов. — Ты найди сперва, может, он и не из нашего села вовсе!
— Найдем, Степан Митрич, найдем, — закричал с ветлы Сигач. — У нас уже и улики есть!
Из толпы, раздвигая людей широкими плечами, стал выбираться усатый механик Силыч.
— Силы-ыч, куда же ты? — окликнула его Матрена Савина. — А сети-то, тут ведь они, я слышала, как их в чулан прятали. Отобрать нужно!
Силыч остановился, обернулся:
— А пропади они пропадом и снасти эти! Беды с ними наживешь! — И заспешил прочь от толпы, свернул в переулок.
Старик Мизинов посмотрел ему вслед, хотел что-то крикнуть, но только плюнул в сердцах и пошел к телеге, которую только теперь Ромка разглядел за толпой.
Люди постепенно разошлись, ребятишки, не видя больше ничего интересного, разбежались по селу. Бойцы Пионерского дозора, председатель сельсовета и учитель собрались у крыльца.
— Ну, братишки, и учудили вы, скажу я вам. Такую кашу заварили, не знаю, как и расхлебывать, — сказал Аким Михайлович, присев на ступеньку. Он достал папиросы, разломил две штуки, высыпал табак на бумажку и свернул флотскую цигарку. — Дело-то и правда ведь незаконное, и если мужики пожалуются, мне от прокурора будет выговор. Но я за вас заступился и не жалею об этом, потому что считаю, что вы правы в этом деле… А Сигачев-то, Колька-то… Ой, ха-ха-ха! Отнесите сети дедке Сигачу сегодня же, прямо к его землянке доставьте, а то будет вам проборция — у-у-у-у!
