Егеренок - [15]
В это светлое прохладное утро Ромке было особенно радостно вести на помощь отцу целый отряд. Хотелось все время смеяться и прыгать дурным телком, так что Ромка с трудом сдерживался.
Гречишное поле было розоватым от молодых всходов, над ним гулял ветерок, доносил с озер знакомый запах водяных трав. Полевая тропа вилась между низинками, взбиралась на горку, словно хотела посмотреть сверху, куда бежать дальше, и опять торопилась к дальнему лесу на горизонте.
Над полем не слышно было жаворонков, да и в лесу птицы примолкли. Ромка от отца знал, что есть два периода, когда птицы поют особенно неистово: весной и в середине июня, едва птенцы окрепнут и подымутся на крыло. Сейчас лишь тоненький писк синички-гаечки изредка раздавался в вершинах сосен, пробуждая непонятную грусть.
На опушке леса Сигач остановился.
— Кажись, пришли. Эх ты, сосны-то какие здоровенные, чай, лет по двести!.. Что дальше делать?
Ромка объяснил, что отец велел отыскивать деревья с дуплами и замечать, какие из них посещаются утками. Те и считать.
Простое на первый взгляд дело, да уж очень кропотливое и терпения требует много. Во-первых, не сразу отыщешь дерево с дуплом таким большим, чтобы утка-гоголь пролезла, — их ведь, таких деревьев, единицы. И во-вторых, сразу никак нельзя определить, жилое это дупло или нет: утка на яйцах сидит плотно, наружу не очень-то выглядывает, а птенцы тоже не высовываются и не пищат, как, например, у скворцов. Лишь неясные следы помета на краю дупла да несколько пушинок, прилипших к коре дерева, могут показать: в этом дупле гнездятся гоголи. Но такое это тонкое наблюдение, что лишь внимательному и острому глазу доступно.
На этот раз самой востроглазой оказалась Нюшка Мордовцева. Она только отошла к озеру, как уже закричала из кустов тальника:
— Ой, глядите, утка сидит!
Ромка и Сигач бросились к ней. В пойме подтопленного леса на голой осине, метрах в пяти-восьми над водой, из дупла выглядывала утка. Вот она неуклюже вылезла на край дупла и с кряканьем взвилась над кустарником. Ромка успел разглядеть, что у нее между глазами и клювом выделяется белое пятно, голова — вся черная, с зеленым отливом, а грудь и брюшко — как снег.
— Ой, улетела! — горестно воскликнула Дуся Струева.
— Что же, она тебя будет дожидаться? — съязвил Саня Мизинов. — Подняли крик на весь лес, охотни-ички, следопыты-ы!
— Стронули утку с гнезда, теперь яйца остынут. Остынут, Рома, или нет? — глаза у Нюшки от тревоги стали грустными.
Ромка с минуту подумал: пожалуй, это не утка, а селезень, утка, наверное, сидит на яйцах, а самец ей пищу приносил или хотел подменить на гнезде.
— А почему ты думаешь, что это селезень?
— А потому, что природа самок так не украшает. Видела, какая у него голова да шея? А грудь, а бока? Красавец! Самки такими не бывают. И вообще женский пол у природы не в почете.
— Ну уж, а куры-то какие красивые!
— А петухи?
Сигач прекратил спор: надо было выполнять задание.
— Ромка, карандаш и блокнот взял? Запиши, осина на северо-западном берегу, ствол голый, вершина сухая, первое гнездо…
Глава VII
На северном берегу озера сосны встречались реже, зато потянулись непролазные заросли черемухи и ольхи. Некоторые деревья были такие высокие да толстые, что не уступили бы и дубам.
Подвигаясь низиной вдоль берега Сигачева озера, отряд постепенно стягивался к условленному месту — к огромной старой черемухе, где назначил встречу отец. Ромка приметил, что обитаемыми почти всегда оказывались те деревья, стволы которых были голые, без единого сучочка, так что добраться к дуплам без электромонтерских когтей, казалось, было почти немыслимо.
Но вот и раскидистая, выросшая не кустом, а деревом в два обхвата черемуха. Между ее ветвями тут и там видны были потемневшие от времени искусственные дуплянки. По мощным сучьям до каждой дуплянки можно было легко добраться. Кто же прибил их и с какой целью?
Отряд еще не подошел к черемухе, как над ней вдруг с паническим кряканьем взвилась одна утка, другая, третья… Утки набрали высоту, сделали круг в небе, снизились чуть не до земли и опять взмыли над лесом.
— Колька, видишь? Кто-то их спугнул!
Сигач махнул рукой, чтобы все остановились, шепнул:
— Ложись, слушай… Разговаривают… Кто-то идет сюда. Мигом в кусты и замри!
Голоса зазвучали громче, явственней, затрещали сучья. Кто-то за кустами свистнул, позвал: «Сюда, братва!»
Ромка вздрогнул: на поляну перед черемухой выскочил Левка Сафончик. В руках у него была толстая веревка. Он задрал голову, оглядел могучие сосны, черемуху, подумал, наморщив лоб, и решительно подошел к одной из сосен.
— Венька-а, давай сюда-а!
Прибежал Венька Арбузов. За ним из кустов вылезли еще трое пацанов из сафончиковой ватаги. У Веньки Арбузова была в руках корзинка, у долговязого парнишки, которого в селе прозвали Семимильным, веревка и длинная жердь.
