Её звали Шайнара. Тень - [9]

— Вот она, — сказал Верховный судья, обращаясь к своим спутникам, — забирайте и скажите Трёхглазому, что мы с ним в расчёте. И пусть убирается из города сегодня же. Завтра, по приказу лорда Артода, все дороги на юг будут перекрыты — очередная облава на работорговцев.

И прежде, чем Шайнара успела сообразить, что происходит, ей засунули в рот кляп и надели на голову мешок. Кто-то поднял её и перекинул через седло лошади. Животное недовольно фыркнуло и шарахнулась в сторону, на что его хозяин грубо выругался.

Через некоторое время бандиты выехали за пределы празднующего города и остановились. Начинало светать. Шайнару опустили на землю и сняли с головы мешок. Место встречи проходило возле древней разрушенной башни недалеко от Гельдорана. Шайнара увидела перед собой толстого мужчину, у которого на лбу был уродливый шишковидный нарост.

— Трёхглазый, — обратился к нему Юхгар, — судья Оверин возвращает тебе долг этим, — он подтолкнул девочку вперёд. — Сколько дашь сверху?

Урод с наростом обошёл вокруг девочки, вынул кляп у неё изо рта, приподнял ей губу толстыми пальцами и осмотрел зубы.

— Откуда она? — спросил он шепелявым голосом.

— Не знаю, — соврал Юхгар, — какая разница?!

— У неё одежда рыбой воняет, — сказал толстяк, недовольно поводив носом.

— Помоешь. Тебе не привыкать.

— Сорок лавров за долг и двадцать сверху, — озвучил цену Трёхглазый.

— Это что шестьдесят? Да ты же сам за неё не меньше двух сотен получишь?! — возмутился Юхгар.

— В Дакарэш её ещё довезти надо. А значит, и кормить надо. А вдруг она сдохнет по дороге?

— Нэ сдохнэт, — вставил Дарг. — Она крэпкая драль…

Толстяк ещё раз обошёл вокруг девочки и пощупал её плечи и икры.

— Ладно. Даю восемьдесят. Согласны — беру, не согласны — передайте Оверину, что его долг может и возрасти, если будет слишком затягивать с оплатой.

Дарг открыл было рот, чтобы что-то возразить, но Юхгар перебил его:

— Согласны, — сказал он и угрожающе посмотрел на напарника. Тот сплюнул, но не произнес ни слова, — и ещё, завтра Артод устраивает облаву на южных дорогах. Так что, тебе лучше поторопиться.

Трёхглазый кивнул и дал знак одному из своих людей, которые тоже были на месте встречи, чтобы тот рассчитался с бандитами. Получив деньги, Дарг и Юхгар направились обратно в Гельдоран, а Трёхглазый подошёл к повозке, на которой стояла деревянная клетка.

— Будешь шуметь, пожалеешь, — сказал он Шайнаре и развязал ей руки. Потом втолкнул в клетку и запер дверцу.

Двое слуг накрыли клетку ветошью так, чтобы её содержимое стало не видно постороннему глазу. Трёхглазый сам управлял этой повозкой, а четверо его охранников, вооружённых мечами и облачённых в доспехи, ехали верхом. Рабовладелец повёз живой товар на юг, удаляясь всё дальше и дальше от Гельдорана.

* * *

Езда продолжалась уже несколько часов. Клетка подпрыгивала на ухабах, и девочка едва не билась головой о низкий потолок. Шайнара сидела в углу и лихорадочно соображала. Всё произошло так быстро. Она ещё не понимала, почему её не казнили, а продали какому-то уроду. Но третья встреча с бандитами, убившими её брата и отца, и обесчестившими её тело, окончательно вернула её к жизни.

Теперь у неё появилась цель. И она не успокоится, пока не добьётся её. Раз её не собираются убивать, значит она найдёт способ убежать и найдёт способ отомстить. За всё отомстить. За сожжённый дом, за друзей, за Рыжего Фина, за отца, за брата…

Брат… Берд… О, Берд… Горло сжалось, и волна жара прошла по ней с головы до ног. Но нет! Она больше не будет скорбеть до тех пор, пока не покарает убийц и вороньё не слетится на их трупы! Шайнара до дрожи сжала кулаки. И в эту минуту изнемождённая четырнадцатилетняя девочка испытала внутри себя рождение такой ярости, смешанной со злобой и гневом, мощь которой готова была сметать всё на её пути…

Клетка остановилась.

— Уйди с дороги! — услышала девочка голос Трёхглазого.

Она отогнула краешек ветоши, накрывавшей клетку, и увидела, что им преградил путь всадник. Шайнара сразу узнала его широкополую шляпу и тёмно-синий плащ. Это был Морлав Тейн.

— Что тебе надо, старик? — вновь спросил Трёхглазый. — Убирайся с дороги!

Но Морлав Тейн и не подумал отойти. Он лишь спрыгнул с лошади и слегка хлопнул её по крупу, чтобы та отбежала в сторонку.

— Ты, Жураб Рамский, рождённый в подвалах Таурена женщиной по имени Саглая и именуемый в народе Трёхглазый? — спокойно и как-то даже торжественно спросил Морлав Тейн.

— Возможно, — ответил тот. — У тебя есть ко мне дело, старик?

— Да, — сказал Морлав Тейн, и обращаясь к охране толстяка, добавил, — а вы можете идти отсюда. К вам у меня дел нет.

Те недоумённо посмотрели на своего хозяина.

— Ты слишком долго испытываешь моё терпение, старик, — сказал Трёхглазый, — и оно начинает иссякать.

Морлав Тейн пожал плечами и продолжил:

— Жураб Рамский, за убийство жены и своего нерожденного сына, а также за многолетнюю торговлю детьми на землях лорда Артода Гельдоранского Вольный Суд приговаривает тебя к смерти.

— Так ты Вольный судья?! — взвизгнул толстый работорговец. — Убейте его!

Двое охранников, обнажив мечи, поскакали на безумного старика. А тот стоял, не шелохнувшись, и только полы его плаща развивались на холодном осеннем ветру. Шайнара зажмурилась. Она не хотела видеть, как Морлав Тейн лишится головы. Он был добр к ней, хоть и не заступился в городском суде.