Ее секрет - [3]

– Ты похожа на… – Но Альберт вовремя спохватился. – Ты выставляешь себя на посмешище, Леонора. Что подумает твой батюшка?

Что подумает твой батюшка? Ранить ее больнее Альберт не сумел бы при всем желании. Она смогла бы пережить собственный позор, но только не отцовский.

– Извините нас, – решительно заявила Джоан. Взяв Леонору за руку, она увлекла ее в «Пэлас Синема», где выбрала места спереди, подальше от солдат, предпочитавших занимать задние ряды.

Лео села, и постепенно к ней вернулась уверенность в себе.

– Честное слово, я решительно не понимаю, отчего всех так возмущает легкий макияж? – сказала она, злясь на себя за то, что придала столь большое значение словам Альберта. – Когда солдат подхватывает венерическое заболевание от французской проститутки, которая наверняка красила губы помадой, это нормально, а вот женщине непозволительно совершить столь безобидный поступок – чуточку оттенить собственные ресницы!

– Не обращай на него внимания. – Джоан закурила и предложила сигарету Лео, но та лишь покачала головой в ответ. – Ты выглядишь настоящей красавицей, а он попросту испугался.

– Как ты думаешь, наступит такое время, когда все перестанут бояться этого? – поинтересовалась Лео. – И миссис Ходжкинс перестанет разглагольствовать о том, как ужасно, что медсестры выставляют напоказ свои лодыжки, а мистер Эллис не станет требовать от меня выключить эту ерунду, когда он входит в аптеку и слышит, как из патефона звучит голос Марион Харрис[2] вместо «О, что за чудесная война»?

– Скорее всего, это случится еще не скоро, – признала Джоан.

На экране появились первые кадры кинохроники, и свет в зале начал гаснуть. Лео откинулась на спинку кресла, устраиваясь поудобнее, как вдруг в голову ей пришла неожиданная мысль.

– А почему Альберт вернулся? – прошептала она. – И так много других солдат вместе с ним?

– Сегодня утром вернулся целый полк, – во весь голос отозвалась Джоан, игнорируя полные упреков взгляды соседей. – Именно об этом я и хотела тебе рассказать. Пит написал, что уже через несколько дней тоже будет здесь.

– Правда? – спросила Лео.

Ответом ей стало громкое и дружное: «Ш-ш! Тише!»

– Может быть, война уже почти закончилась, – прошептала она.

– Может быть.

На губах Лео заиграла широкая улыбка.

– Если это правда, я пройдусь колесом вокруг синематографа.

– Пит предложил мне переехать вместе с ним в Нью-Йорк после того, как его демобилизуют. Отчего я была готова пройтись колесом хоть до самой Луны.

– Нью-Йорк! А как же Сидней?

– Ш-ш! Тише! – На них вновь обрушилось негодование зрителей.

– Расскажу тебе после окончания фильма, – ответила Джоан.

Они перенесли все внимание на экран, но Лео никак не могла сосредоточиться. Перед ее мысленным взором встал Нью-Йорк, легендарный город, место, где царили любовь, надежда и небоскребы, пронзающие облака; здания, покоящиеся на столь солидных фундаментах, глубоко ушедших в землю, что мечты, которые они вздымали в воздух, должны были непременно сбыться, поскольку могли опереться на скальный грунт и несущую конструкцию. Если война и впрямь близилась к концу, значит, будущее все-таки могло наступить, и жизнь начнется заново, а не будет стоять на месте, как это происходило на протяжении уже долгого времени. И чем же тогда она займется?

Улыбка не сходила с ее лица, пока на экране шли кадры кинохроники, а потом и художественного фильма, и не угасла даже на улице, когда какой-то солдат засвистел, увидев ее. Но Лео все равно продолжала улыбаться. Кому какое дело, если она похожа на девицу легкого поведения? Разве не замечательно, что она была здесь, что солдат тоже был жив, что они могут заняться таким простым делом, как флирт?

– Ты ответила согласием? – полюбопытствовала Лео, взяв под руку Джоан и ступая на тротуар, по которому они быстро зашагали прочь, чтобы укрыться от пронизывающего ноябрьского ветра, забиравшегося даже под их плащи и варежки. – В Нью-Йорк?

– Да, ответила, и ты должна поехать вместе со мной.

– Я не могу, – возразила Лео. – Папа не переживет поездки в Нью-Йорк и уж точно не переживет, если я отправлюсь туда одна и оставлю его одного.

– Джоан! – Раздавшийся позади окрик заставил Джоан и Лео быстро обернуться прямо навстречу ветру, который набросился на них, словно рассыпавшаяся лавой кавалерия, обдавая холодом щеки.

– Ты должна вернуться, – задыхаясь, выпалила медсестра, догнавшая их.

– В чем дело? – спросила Джоан.

– «Испанка», – коротко и мрачно ответила та.

Эхо этих страшных слов еще не успело растаять в ночи, как Джоан уже исчезла в темноте, подгоняемая порывами ветра, оставив Лео вздрагивать всем телом.

Испанский грипп. Инфлюэнца. Неужели снова? Только не сейчас, когда мальчики возвращались домой и когда война близилась к концу. Они уже пережили одну эпидемию весной, и тогда и Лео, и Джоан провели две недели в постели. Но, по слухам, дошедшим до них из пораженных болезнью городов и деревень, эта вспышка была куда сильнее.

Остаток пути она почти бежала, будучи не в состоянии избавиться от гнетущего ощущения беспокойства, поселившегося у нее в животе. Добравшись до дома, она первым делом, даже не сняв плаща, шляпки и перчаток, тихонько прокралась по коридору в комнату отца. Приоткрыв дверь, она увидела, что он свернулся калачиком под одеялом и громко похрапывает, погрузившись в глубокий и спокойный сон. Лео улыбнулась, сбрасывая с плеч накидку и свои страхи.