Ее королевское высочество - [21]

Покидая аэропорт, Кристиана предъявила паспорт, однако на сей раз он не вызвал никаких замечаний. Видимо, на выходе это не имело значения. Поздно ночью того же дня они прибыли в Вадуц.

Они заранее предупредили о своем возвращении, и в аэропорту их встретила машина. Просьба прикрыть чем-нибудь сиденья, озадачила шофера, пока он не увидел Кристиану. Вначале он даже не понял, что это кровь. А когда понял, был настолько потрясен, что не стал задавать вопросов. В полном молчании они подъехали к дворцу. Ворота открылись, и Кристиана увидела дом, где она родилась, жила и когда-нибудь умрет, Бог даст, дожив до старости. За последние три дня здесь ничего не изменилось, но в глубине души Кристиана знала, что той девушки, которая уехала отсюда три дня назад, больше нет. Та, которая вернулась домой после трагедии с заложниками, была совершенно другим человеком.

Глава 5

В тот вечер, когда Кристиана вернулась домой, отца не было в Вадуце. Он уехал в Вену на дипломатический прием во французском посольстве и остался на ночь в их венском дворце. Перед отъездом он уже знал, что с Кристианой все в порядке. По сотовому телефону из России связаться не удалось, но телохранители дочери позвонили ему из аэропорта. До этого момента князь сходил с ума от беспокойства. И, вернувшись домой, он сразу же отправился на поиски дочери. После ее возвращения прошли сутки. В джинсах, кожаных туфлях без каблука и в футболке, с чистыми блестящими волосами, Кристиана выглядела безукоризненно. Ничто не говорило об ужасах, которые ей пришлось пережить, пока князь не посмотрел ей в глаза. То, что он увидел, испугало его. Кристиана не выглядела подавленной, наоборот, она казалась более оживленной, чем когда-либо раньше, и вместе с тем в ней ощущались печаль, мудрость и понимание. И, как и сама Кристиана, князь вдруг осознал, что все изменилось и его дочь уже никогда не будет прежней.

— Здравствуй, папа, — тихо сказала Кристиана, когда он обнял ее и поцеловал. — Я так рада видеть тебя.

Она казалась очень взрослой, и отец понял, что, как бы ему ни хотелось держать ее под своим крылом, ребенок, которого он пестовал, вырос и уступил место женщине, которая столкнулась с немыслимой жестокостью.

— Я скучал по тебе, — признался он. — И очень беспокоился. Я постоянно смотрел новости, но ни разу не видел тебя. Это действительно было так ужасно, как выглядело на экране? — спросил он, взяв ее руку в свои, когда они сели.

— Все было гораздо хуже. Там было много такого, чего журналистам не разрешали показывать из уважения к семьям погибших. — Слезы медленно скатились по ее щекам, заставив сердце князя сжаться от сочувствия. Он все бы отдал, чтобы избавить дочь от подобных воспоминаний. — Они убили стольких детей! Сотни, словно это овцы или еще какой-нибудь скот.

— Знаю. Я видел это по телевизору. На лица родных было страшно смотреть. Меня преследовала мысль, что бы я почувствовал, если бы потерял тебя. Это было невыносимо. Не представляю, как эти люди смогли пережить весь этот кошмар и как они смогут жить дальше. Должно быть, это очень трудно. — Кристиана молчала, думая о своей беременной подруге. Не зная языка, они не могли разговаривать, но могли обнимать друг друга в общем горе. Она думала о Марки и обо всех остальных, с кем ее свела судьба за эти дни. — Хорошо хоть пресса не добралась до тебя. Похоже, они так и не узнали, что ты была там?

Кристиана покачала головой:

— Нет. Женщина, возглавлявшая миссию Красного Креста, поняла, кто я такая, едва взглянула на мой паспорт. Но она не из тех, кто станет болтать. Кстати, она работала с некоторыми из моих кузин.

— Я рад, что она никому ничего не сказала. Признаться, я опасался, что тебя узнают.

Кристиана тоже была рада, что ей удалось сохранить инкогнито. Ужасно неприятно, когда фотографы лезут тебе прямо в лицо. К тому же это могло задеть чувства скорбящих. Ей повезло, что она осталась неузнанной на протяжении всей поездки.

Она устремила на отца долгий взгляд, и он почувствовал, что сейчас последует нечто, что ему очень не понравится. Кристиана крепче сжала его руку. В ее глазах, таких же ярко-голубых, как у него, светились боль и надежда. За эти три дня она увидела слишком много для девушки ее возраста, и отец знал, что потребуется долгое время, чтобы эти ужасные воспоминания потеряли свою остроту.

— Я хочу вернуться туда, папа, — мягко сказала она, заставив князя вздрогнуть. — Не в Россию, а в Красный Крест. Я хочу помогать людям, а здесь это невозможно. Я понимаю, что ты не можешь отпустить меня навсегда, но хотя бы на год или полгода... Хоть раз в жизни я хочу делать что-то действительно полезное, важное, нужное людям. Папа, пожалуйста... — Ее глаза наполнились слезами.

Князь покачал головой и неловко поерзал в кресле.

— Все это можно делать в фонде твоей матери, Крики. Ты прошла через жестокое испытание. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь. — Ему приходилось бывать в местах катастроф и видеть человеческое горе, но он не мог согласиться на то, о чем она просила. — Существует множество дел, которыми можно заниматься здесь. Почему бы тебе не поработать с детьми с физическими недостатками? Или с неимущими в той же Вене? Можно пойти работать в ожоговый центр. На свете много несчастных, которые нуждаются в помощи и утешении. Но я не могу допустить, чтобы ты отправилась навстречу опасности, подвергая свою жизнь риску. Я сойду с ума от тревоги. Ты слишком много значишь для меня. И потом, у меня есть обязательства перед твоей покойной матерью. Она вправе была рассчитывать, что я уберегу тебя от страданий и опасностей.