Ее андалузский друг - [148]

— Как поступим?

— Мы мало что можем сделать. Это трагедия, Бьерн. Творение рук безумца по имени Ларс Винге. Ужасная история. Что касается расследования дела Гусмана, которым занималась Гунилла, то мы будем продолжать с теми материалами, которые имеются в нашем распоряжении. То же касается убийств в «Трастене».

Держа наготове спички, Гуннарссон проворчал, держа в зубах трубку:

— В этой трагической истории мы сами отчасти виноваты. Гунилла хотела работать полностью автономно, и мы пошли на это. Мы допустили, чтобы она потерпела неудачу. С другой стороны, если бы она избавилась от этого комплекса девочки-отличницы и попросила нас о помощи, когда обнаружила, что расследование не продвигается, сегодня все могло бы быть по-другому.

Томми прекрасно чувствовал своего босса. Где-то в глубине души Гуннарссон панически боялся — боялся того, что ему придется отвечать за весь этот хаос. Томми только того и нужно было.

— Я возьму все это на себя, Бьерн. Сделаю так, чтобы все устроилось.

Гуннарссон снова разжег свою трубку, сделал несколько глубоких затяжек — дым казался почти голубым. Он пристально смотрел на Томми, пока никотин впитывался в язык и щеки.

— Гунилла и Эрик были нашими друзьями, Томми. Их репутация была безупречна. Я хочу, чтобы ничто не очернило их памяти.

Янссон кивнул.

Эпилог Август

София пересадила Альберта с переднего сиденья машины в инвалидное кресло. Она знала, что сын ненавидит эту процедуру. Так много мелочей в повседневной жизни он находил унизительными, однако держался мужественно, никогда не показывая слабость или отчаяние. Иногда это пугало ее. Она опасалась, что он копит все чувства в себе.

Однако блеск в его глазах не угас. София заметила это, когда две недели назад он очнулся на больничной койке. Вся ее тревога сразу улетучилась. Это был ее Альберт, который, едва очнувшись, начал задавать ей вопросы, очень разозлился, когда понял, как теперь будет выглядеть его жизнь, через два дня начал плакать, а уже через четыре дня начал шутить с ней, как прежде. Тут настал ее черед погрузиться в горе. Потом он снова начал расспрашивать. Она рассказал все — с того момента, как познакомилась с Гектором в больнице, про Гуниллу и угрозы, до того, как убежала с ним в Испанию. Он внимательно слушал ее, пытаясь понять.

Том и Ивонна только мешали. Они стояли рядом с дверцей машины, желая помочь. От них не было никакого толку, она попросила их пойти в дом и подождать.

Совместный воскресный ужин. Они снова все вместе: Джейн и Хесус, Том и мама, они с Альбертом. Гавкала Рэт, Джейн и Хесус сидели молча, держась особняком. Двери веранды были распахнуты, стол сервирован самыми красивыми приборами, теплый летний ветерок шевелил шторы на окнах столовой — все как положено… почти.

Она оглядела своих близких, сидящих за столом. Альберт читал эсэмэски, держа телефон на коленях, Ивонна усиленно кивала чему-то, что только что рассказал ей Хесус. А Том улыбнулся ей, почувствовав на себе ее взгляд. Рядом с ней сидела Джейн — которая, ни в чем не сомневаясь и не задавая лишних вопросов, проявила свою силу и надежность. Она включилась, как всегда делала, когда происходило нечто серьезное. Из легкомысленной стрекозы она превращалась тогда в воплощение мужества и спокойствия и брала под контроль ситуацию, в которой другие терялись. Джейн могла стать опорой близким, мало кто об этом догадывался.

София снова посмотрела на сына. В его телефоне звякнуло полученное сообщение, он прочел его и стал отвечать, нажимая кнопки большим пальцем…

И тогда впервые за очень долгий срок она посмотрела на себя. Ей показалось, что она видит свет, смутный свет вдали, знакомый, узнаваемый. Он не обжигал и не ослеплял, просто мягко согревал ее изнутри, убаюкивал, рассказывая ей что-то о ней самой, что она давно забыла. Чувство, что она может встать в полный рост, выйти из своей добровольной изоляции, что она сильнее, чем казалось ей самой и другим. Ей не надо понимать свой страх, чтобы избавиться от него. Можно просто тихо уйти от него, сказав ему «прощай». За всем этим не стояло длинных рассуждений, попыток подобрать нужные слова — она просто видела все это совершенно ясно. Что-то в ней изменилось, она скинула свою прежнюю оболочку, как змея меняет кожу. Это изменение происходило с ней постепенно, но теперь она осознала, что перестала ему сопротивляться. Она чувствовала себя разгневанной, разгоряченной, опустошенной и целеустремленной одновременно. И это состояние казалось совершенно естественным.

София посмотрела на Альберта и встретилась с ним глазами. Он улыбнулся ей широкой и открытой улыбкой. Она не сразу поняла почему, не сразу заметила, что сама улыбается.

Домой они ехали уже в сумерках. Хотя было еще тепло, не покидало ощущение, что уже пришла иная пора, когда темнота опускается раньше. Пора, когда зеленые листья уныло повисают на ветках незадолго перед тем, как начинают происходить заметные изменения, и у листьев не останется сил держаться за ветки.

Припарковавшись возле своей виллы, они снова проделали ту же процедуру: выйти из машины, пересесть в кресло, въехать по рампе к входной двери. Он настаивал на том, что все сделает сам. Дома, где были убраны все пороги и на лестнице установлен подъемник, сын мог двигаться совершенно свободно.