Эдуард Стрельцов. Трагедия великого футболиста - [43]

Но когда под откос пошла жизнь Стрельцова, эти же руководители, боясь, что их каким-то боком может затронуть уголовное дело, безжалостно выбросили Эдуарда из футбола, и догонять ему «свой вагон» пришлось долгих семь лет.

Почему-то не попытались журналисты той же «Комсомольской правды» встретиться, поговорить дружески, по душам с известным спортсменом, не избежавшим, по их мнению, заражения вирусом «звездной болезни». Знаю, что в спортивном отделе газеты трудились тогда именитые, авторитетные, умудренные жизненным опытом знатоки спорта. Убежден, что общение с ними возымело бы куда больший успех, нежели оскорбительные, из пальца высосанные утверждения газеты. Такие, к примеру, как в статье «Еще раз о «звездной болезни» от 22 июня 1958 года.

«А человек-то Стрельцов был, — уверенно заявляют Н. Фомичев и И. Шатуновский, — серый, недалекий. Его некомпетентность в самых примитивных вопросах вызывала изумление и улыбки товарищей по команде. Он искренне считал, что Сочи находится на берегу Каспийского моря, а вода в море соленая оттого, что в ней плавает селедка».

Много возникает вопросов, когда читаешь подобное. Почему в прошедшем времени, почему такие обобщения, оценки и анекдоты-байки, почему говорится так высокомерно-снисходительно? И ведь это не единственный такой материал. На читателей и Стрельцова обрушилась серия заказных, написанных как бы под копирку, ругательных статей, в которых из одной в другую кочевали недопустимые и бездоказательные обвинения. В нарушение закона, еще до суда утверждалось, что он совершил тяжкое уголовное преступление, что он — хулиган и насильник. И так далее, и тому подобное.

Двадцатилетнего Стрельцова журналисты сами первыми нарекли «звездой», и они же с ходу объявили о ее закате, о «взлете и падении»… А ведь, к счастью, она, эта звезда, как ее ни гасили, сияла еще долго.

Предвосхищали события, опять же с обвинительным уклоном, и некоторые руководители. Секретарь парткома ЗИЛа того времени А. Фатеев, например, задолго до суда, до того, как вина подследственного была доказана, угодливо докладывал следствию, что «…факт преступления Стрельцова широко обсуждался в коллективах завода и спортсменов и получил осуждение».

Еще более высокую «оперативность» проявили чиновники из Спорткомитета СССР. Уже на следующий день после случившегося, когда события еще только расследовались и вина не была доказана, они приняли решение дисквалифицировать Стрельцова. Срок не указывался, что означало: пожизненно.

Сегодня, задним числом, хорошо понимая особенности того времени, мы можем назвать все, что наговорили тогда о Стрельцове, словоблудием по чьей-то высокой воле, а карательные меры — государственным заказом. По сути, это стало тяжелым прессом, давившим жертву, на роль которой подобрали Стрельцова. Еще более изощренно давили на него следствие и суд. Невооруженным глазом видна их тенденциозность и заданность на обвинительный приговор.

Так, напомню, в качестве свидетелей привлекали в основном людей, враждебно настроенных к Стрельцову. В нарушение закона «забывали» предупредить их об ответственности за дачу заведомо ложных показаний. Между тем, общеизвестно, что ни один из действительно близко знавших Стрельцова людей не поверил в саму возможность совершения им преступления, тем более против человека. Все знали, как он добр и отзывчив.

К делу были приобщены характеризующие материалы, создающие исключительно негативный фон при оценке личности Стрельцова. И ни одной положительной характеристики, ни одного доброго слова. Это о человеке, в девятнадцать лет ставшем Олимпийским чемпионом, заслуженным мастером спорта СССР. Вот и получилось: вознесли, развратили. А потом, лишь по навету, дружно и шумно дискредитировали и низвергли.

Эти и многие другие нарушения, которые уже приводились и изложены в кассационных жалобах, других материалах, были допущены вопреки закону. Права Стрельцова — подозреваемого, обвиняемого, подсудимого и осужденного

— были попраны многократно. И когда об этом узнаешь и задумываешься сегодня, напрашиваются две аналогии из области искусства. Одна

— из сферы театра, другая — кино.

Первая. Уж очень похоже все то, что произошло, на хорошо поставленный и сыгранный спектакль театра абсурда. Режиссер (мы уже говорили ранее, кто именно) сформулировал цель: в рамках очередной кампании борьбы за дисциплину и трезвость найти и примерно наказать какую-то, желательно колоритную фигуру (вот, мол, кого не пощадили), наказать построже, дабы другим неповадно было.

На главную роль выбрали подходящего человека (в отличие от настоящего театра — без его согласия) — широко известного и любимого, немного скандального, частенько выпивающего и «перебирающего», освистанного прессой и неискушенного в делах юриспруденции.

На остальные роли определили статистов, безоговорочно послушных замыслу режиссера, действующих по принципу «чего изволите-с?». Спектакль прошел «как по нотам», зрителей о впечатлении не спросили, да и нашлись, как всегда, те, что устроили овацию. Опять же — по извечному, нашенскому: пусть не все ладно в моем доме, лишь бы у соседа было похуже. А тут-то «похуже» у кого: у Олимпийского чемпиона, баловня судьбы, «звездного мальчика»! Зато мы — в порядке!