Эдуард Стрельцов. Трагедия великого футболиста - [23]

Пройдут годы, и произойдет еще одно незабываемое событие.

…Осенью 1965 года в Одессе, в его первый новый сезон после победы, принесшей «Торпедо» в игре с «Черноморцем» звание Чемпиона СССР, в раздевалку ему передали ящик шампанского, записку и букет цветов. Нет, не роз, не гвоздик, а простых таежных цветов, неизвестно откуда взявшихся здесь, которые называются «иван-чай». Была и записка: «Рад за тебя, Эдик! С уважением, Коля Загорский». Кто был в тех краях, тот знает, что это одновременно самое и дорогое, и горькое воспоминание, и одновременно особый подарок.

Ребята-футболисты ничего этого, естественно, не знали, но на ящик уставились с завистью и, конечно, в тот же вечер его все вместе опустошили.

А Эдуард еще раз добрым словом вспомнил человека, который поддержал его в день, когда переступил он порог Мытищинского КПЗ. Тогда, 28 мая 1958 года, уголовный авторитет, человек из другого мира поверил ему, Эдуарду, дал слово помочь и сдержал его. Этому человеку, с которым так и не свели его потом пути-дороги, он многим был обязан за то, что сумел вынести весь ужас лагерей, выжил и вернулся в большой футбол.

За колючей проволокой

Через два дня после суда Стрельцов написал кассационную жалобу в Верховный суд РСФСР: «С приговором судебной коллегии я не согласен… Прошу Верховный суд тщательно разобраться в моем деле…» Не разобрались, но, как и прозвучало в указании первого лица страны — посадили, и надолго.

Начались лагерные будни… Работа, работа и еще раз работа. Выгодный для страны практически бесплатный труд заключенных.

Вятские лагеря — это Вятлаг, красноярские — Краслаг, амурские — Амурлаг, и вся страна — ГУЛАГ — Главное Управление лагерей, плод творчества «отца народов» и его подельников Ягоды, Ежова и Берии.

Стрельцов попал в Вятлаг, в Кировскую область. Почти центр России. Вокруг леса, леса и леса.

Достаточно и многого другого. Летом — гнус, мошка, комары. Осенью и весной — пронизывающий, холодный ветер. Ну и все остальное, чему положено там быть: бараки, вышки, конвоиры с собаками, делянки в лесу, голод, зимой — холод.

Повезло лишь в одном. Начальник Вятлага оказался страстным болельщиком и любителем спорта, особенно — футбола. Заставлял своих подчиненных бегать, прыгать, сдавать зачеты по физической подготовке и играть в футбол. Под его руководством разработали Положение о первенстве Управления по футболу среди лагпунктов, то есть лагерей (позже — исправительно-трудовые колонии), и годами проводили в два круга этот необычный чемпионат. Участвовало до двадцати команд, благо лагерей было там более чем достаточно. Народу на этот футбол приходило много: сотрудники, их семьи, местные жители, расконвоированные. Интересно было.

Команды были составлены из штатных лагерных сотрудников, но среди игроков по Положению можно было иметь до трех человек из числа расконвоированных представителей «переменного состава».

В 1959 году Стрельцова — находку для команды — на время каждой игры на один день «расконвоировали», а потом опять «закрывали». Все знали об этой хитрости, но молча соглашались. Разрешал это и сам начальник Вятлага, который с женой, двумя дочерьми и с тремя заместителями приезжал посмотреть игру «своего» Олимпийского чемпиона в организованном им же чемпионате и даже, говорят, гордился этим.

Так шло бы и дальше, но…

В 1960 году в Управление неожиданно пришел наряд на перевод Стрельцова под Москву.

То ли не понравилось кому-то в центре слишком необычное положение знаменитого зэка в тех лагерях, то ли сработали письма и обращения болельщиков и зиловского начальства, старавшихся как-то помочь Эдику? Если так, то сработали они наоборот, то есть не на улучшение положения, а на ухудшение. Истину сейчас не найти. Суть в другом: Стрельцов поехал назад.

Опять этап. Опять «столыпин», конвоиры, бетонный пол на пересылках, хлеб с селедкой — основное блюдо в этой дороге.

И вот — город Электросталь. Один час от Москвы. До дома — рукой подать.

«Лучше будет, — подумал Эдик. — Ребята смогут приехать, мама. Тренироваться, наверное, дадут. Или, как в Вятлаге, даже удастся поиграть».

Ошибся Эдик. Лучше не стало. Начальник лагеря в Электростали, или «зоны», как называли тогда это заведение там, так и сказал Эдику в присутствии начальника отряда:

— Мне здесь футбол не нужен. Мне нужен план!

И пошло-поехало. Оборонный завод. Вредное производство, где с нарушением правил техники безопасности и советских законов, теряя здоровье и сокращая себе жизнь, обреченно трудились заключенные. Лакокрасочные работы — без респираторов, работа в «громком» цехе — без шумозащитных приспособлений.

Молоко? Какое там молоко! В стране жрать нечего, а тут еще зэкам молоко давай! Эдик попал на пескоструйное производство — шлифовку металлических поверхностей с применением сжатого воздуха, использованием металлической стружки и кварцевого песка.

Специалисты, у которых я консультировался по этому вопросу, рассказывали, что такие болезни легких, как туберкулез и силикоз, здесь зарабатываются в рекордно сжатые сроки — три-четыре месяца.

Именно через три-четыре месяца администрация меняет бригаду. Новая работа — библиотекарем. Это вроде бы как награда, как извинение за допущенные нарушения законодательства об охране труда на производстве и подорванное здоровье.