Еду в Магадан - [36]

Ни о чём не жалеть и стремиться вперед, без всяких компромиссов.

Да здравствует Социальная Революция!

Да будет Анархия!

Весна 2012 г.

Per aspera ad astra [54] ( По мотивам «Ultima verba» [55] В . Гюго )

Убита совесть! Власть, довольная расправой, С улыбкой торжества снимает телешоу: «Вандалы, отморозки, пятая колонна! Стабильность подорвали, глумятся над страной».

Краснея в бездне лжи, стяжательства и блуда, Судья твердит: «закон», кивают в такт менты. Но, если захотеть, за наглым их хлебалом Нетрудно рассмотреть крысиные хвосты.

Ничем не дорожа, попрала волчья стая Долг, добродетель, честь, спустив с цепей террор. Народ уже раздела одною хищной лапой, В другой она сжимает палаческий топор!

Народ отринул всё, чтоб угодить тирану. За чарку-шкварку млеют в пламенной любви. Не удивляйтесь! Им газетой и стаканом За несколько веков прочистили мозги.

Камрад! Пусть беспредел, легавыми творимый, Смешал добро со злом, с героем – подлеца. Что двинуло тебя сражаться до конца? К лишениям призвать уже никто не вправе, И жизнь спокойную вполне ты мог оставить. Но счастью личному, любимой и семье Ты верность предпочёл друзьям, себе, мечте!

Товарищи мои! Мы цели небывалой, Анархии верны! И наша крепнет связь! Всё, что теперь грязнят – мы увенчаем славой. Всё то, что чтут рабы – мы ниспровергнем в грязь.

О, Беларусь! Пока в восторге самовластья Купается злодей со свитой подлецов, Тебя мне не видать, край горести и счастья, Где был воспитан я в любви своих отцов!

Не видеть мне друзей, и нет того болючей, Не петь нам у костра, как раньше, всей гурьбой. Тяжка моя печаль за проволкой колючей С изодранной в клочки, как рубище, душой…

Но даже за решёткой, под массой угнетенья, Греметь я буду: «нет!» – ведь так велит мне долг. Здесь холод, ветер, смерть, тут море озлобленья, Но мой не сломлен дух, и гнев мой не умолк!

На зоне заключенье я с мужеством приемлю, Хоть не видать ему ни края, ни конца… И если силы зла всю завоюют Землю И закрадётся страх в отважные сердца,

Не поколеблюсь! Я побеждён не буду! Моих не видеть слез тебе, враждебный мир. Со мной дух Равенства, со мной алтарь Свободы. Вы, верности мои гранитные столпы. Я буду и тогда Анархии солдатом! Меж тысячи бойцов я непоколебим. В десятке смельчаков я встану в строй десятым, Останется один – клянусь, я буду им!

Весна 2012 г.

Послесловие

С того момента, как арестовали Игоря и других минских анархистов, прошло уже более двух лет.

За это время изменилось многое: правозащитные организации признали анархистов политическими заключёнными (удивительно, но у них даже нашлись покровители среди европейских парламентариев); президент помиловал и освободил уже более 30 политических заключённых под давлением Евросоюза...

Изменилось всё, кроме одного – кроме убеждений заключённых ребят.

По всей видимости, именно это способствует тому, что их не прекращают угнетать в тюрьме.

Получить представление о функционировании тюремной системы без труда можно из дневника Игоря и его эссе на эту тему.

Игорь больше 6 месяцев провел в СИЗО КГБ, после вступления в силу приговора был этапирован в исправительную колонию в г. Новополоцк на севере страны. Колония находится между двумя заводами – «Нафтан» и «Полимир», – которые считаются самыми ядовитыми в городе. Естественно, это отрицательно сказывается на здоровье осуждённых, и так не избалованных свежим воздухом. Трудно себе представить, как заключённые могут перенести длительные сроки заключения.

Стоит отметить, что всем заключённым анархистам возможная сумма на приобретение товаров первой необходимости в колонии была урезана до 1 базовой величины (около 13 долларов) в месяц. Для сравнения, на эти деньги можно купить 10 банок сгущёнки или сотню конвертов.

Некоторых заключённых, в частности Николая Дедка и Игоря Олиневича, лишают свиданий с родственниками. Например, последний раз Микола виделся с родными в феврале 2012 года.

Зачастую формальным нарушением считается отказ от уборки помещений ШИЗО[56], туалетов, внутренних двориков и т.д. В этом случае администрация колонии использует издавна сложившуюся социальную систему заключённых, в которой выполнять подобную работу положено только т.н. «опущенным». Заключённых ставят перед выбором: или получить взыскание, или пополнить ряды низшей тюремной касты.

Распространённой мерой взыскания является также лишение передач. Обычно заключённому полагается 3-4 передачи по 30 кг каждая в течение года. Можно себе представить, как сказывается лишение этого мизерного количества продуктов, да ещё в сочетании с ограниченной суммой отоварки.

Провокации являются ещё одним эффективным методом воздействия на анархистов посредством других заключённых. Известно, что администрация колонии настраивает заключённых против Александра Францкевича, запрещает с ним общаться, распространяет слухи о том, что он «стучит» администрации.

Все политзаключённые на данный момент признаны злостными нарушителями порядка. Некоторым анархистам, в частности Игорю Олиневичу и Николаю Дедку, присваивают характеристку «склонен к побегу», «склонен к суициду», «склонен к захвату заложников». На первый взгляд эти характеристики никак не влияют на повседневную жизнь заключённых, только появляется запрет на выход за пределы своего отряда. Однако в экстремальных ситуациях они играют на руку администрации: к примеру, самоубийство заключённого, имеющего в личном деле отметку «склонный к суициду», можно успешно инсценировать; будет правомерно открыть огонь по заключённому, «склонному к побегу» или устроить провокацию против «склонного к захвату заложников».