Эдмунд Гуссерль в контексте философии Нового Времени - [6]
«Говоря точнее, тут все дело в различии между суждениями о сущностях и такими суждениями, в каковых неопределенно всеобщим образом и не смешиваясь с полаганием чего-либо индивидуального, все же выносятся суждения об индивидуальном, но только исключительно как о единичности сущностного, в модусе того, что вообще. Так, в чистой геометрии мы обыкновенно выносим суждения не об эйдосе “прямое”, „угол”, „треугольник”, „коническое сечение” и т. п., но о прямых и углах вообще или о „как таковых", об индивидуальных треугольниках вообще, о конических сечениях вообще. Подобные всеобщие суждения обладают характером сущностной всеобщности, — „чистой", или, как тоже говорят, „строгой" и вообще „безусловной" всеобщности…».
Бедный, бедный Эдмунд! Ему невдомек, что в геометрии не существует суждений (а точнее предложений) о множестве. В геометрии есть прямой угол, но нет «всех прямых углов». Есть квадрат, но нет множества всех квадратов, и т. д. Так же, как нет «чистой» и «грязной» геометрии. И если мы говорим о треугольниках или конических сечениях во множественном числе, то это не предложения геометрии, а высказывания о геометрии; о теме урока, – когда учитель говорит: сегодня займёмся коническими сечениями. Наверное, учитель имеет здесь в виду бесконечное множество возможных конических сечений, соответственно бесконечному числу возможных секущих плоскостей. Но предложения геометрии будут относиться к коническому сечению, как таковому, как эйдосу, а не ко множеству сечений.
Вообще, суждения о множествах принадлежат теории множеств. А в геометрии суждения выносятся как раз об «эйдосах» – геометрических фигурах и величинах. И поэтому предложения геометрии являются как раз «эйдетическими суждениями», согласно логике Гуссерля. Мы формулируем предложение, или суждение о площади треугольника, как такового, вовсе не образуя родового понятия «треугольника», – ибо нет таких индивидов – треугольников, обладающих родовым признаком – треугольностью. Так же и величина «площадь» не является родовым понятием, абстрагированным от всего множества фигур на плоскости. Величина «площадь» образуется не путём обобщения и абстрагирования, а задаётся логически. Наглядное представление о площади тут вовсе не при чём: оно может как помогать, так и мешать математику. Можно представить себе открытое множество находимых в опыте отношений, которые моделируются треугольником, или даже задать это множество указанным образом, – как множество отношений, моделируемых треугольником; тем не менее, суждение о гипотенузе остаётся суждением о гипотенузе, а не о множестве расстояний, вычисляемых как длина гипотенузы треугольника. Поэтому совершенно излишен вывод Гуссерля о том, что «…чистые сущностные суждения, какой бы логической формой они ни отличались, не полагают индивидуального бытия, даже и тогда, когда выносят суждение об индивидуальном». Если под чистыми сущностными суждениями он понимает положения математики, то беспокоиться не о чем – это не суждения об индивидуальном; так же в части его принадлежности ко всеобщему. То есть, это не классифицирующие суждения. Это логические предложения. Что же до «чистых сущностных суждений», то это не более чем заклинание, или гимническое обращение; выражение пиетизма Гуссерля по отношению к каким-то его представлениям.
В целом, по итогам этого пассажа можно сказать, что Гуссерль, – кроме того, что обнаруживает здесь вульгарное представление о математике, – вводит понятие о суждениях «сущностной всеобщности», или таких суждениях, которые получают всеобщий характер оттого, что судят о сущности индивидуального, и через это оказываются истинными относительно целого рода, поскольку все единичности этого рода суть одной сущности: «…любое суждение о сущностях может быть эквивалентно обращено в безусловно всеобщее суждение о единичностях этих сущностей как таковых».
И все такие суждения образуют у Гуссерля особый класс: они «сопринадлежны», как принадлежащие этому классу:
«чистые сущностные суждения (чисто эйдетические суждения), какой бы логической формой они ни отличались, сопринадлежны. Общее во всех них то, что они не полагают индивидуального бытия, даже и тогда, когда выносят суждение об индивидуальном — а именно, в его чистой сущностной всеобщности».
§ 6. Некоторые из основных понятий. Всеобщность и необходимость
Этот параграф Гуссерль начинает с называния нескольких видов сущностных суждений, то есть пытается выстроить особую «эйдетическую», или сущностную логику:
«Явным образом сопринадлежны теперь такие идеи: вынесение эйдетического суждения, эйдетическое суждение, или эйдетический тезис, эйдетическая истина (или истинное положение); в качестве коррелята последней идеи — эйдетическое
Статья из сборника «На суше и на море» — 1964.
Новая книга политического философа Артемия Магуна, доцента Факультета Свободных Искусств и Наук СПБГУ, доцента Европейского университета в С. — Петербурге, — одновременно учебник по политической философии Нового времени и трактат о сущности политического. В книге рассказывается о наиболее влиятельных системах политической мысли; фактически читатель вводится в богатейшую традицию дискуссий об объединении и разъединении людей, которая до сих пор, в силу понятных причин, остается мало освоенной в российской культуре и политике.
Предлагаемая вниманию читателей книга посвящена одному из влиятельнейших философских течений в XX в. — феноменологии. Автор не стремится изложить историю возникновения феноменологии и проследить ее дальнейшее развитие, но предпринимает попытку раскрыть суть феноменологического мышления. Как приложение впервые на русском языке публикуется лекционный курс основателя феноменологии Э. Гуссерля, читанный им в 1910 г. в Геттингене, а также рукописные материалы, связанные с подготовкой и переработкой данного цикла лекций. Для философов и всех интересующихся современным развитием философской мысли.
Занятно и поучительно прослеживать причудливые пути формирования идей, особенно если последние тебе самому небезразличны. Обнаруживая, что “авантажные” идеи складываются из подхваченных фраз, из предвзятой критики и ответной запальчивости — чуть ли не из сцепления недоразумений, — приближаешься к правильному восприятию вещей. Подобный “генеалогический” опыт полезен еще и тем, что позволяет сообразовать собственную трактовку интересующего предмета с его пониманием, развитым первопроходцами и бытующим в кругу признанных специалистов.
Данная работа представляет собой предисловие к курсу Санадиса, новой научной теории, связанной с пророчествами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.