Единство и одиночество: Курс политической философии Нового времени - [138]

Очень многое о «Философии права» мы узнаем из самой структуры книги (как она вводится автором в конце Введения: в § 33).

Вкратце эта структура, построенная по принципу диалектической триады, следующая:

1. Абстрактное право:

1) Собственность

2) Договор

3) Неправо.

2. Моральность:

1) Умысел и вина

2) Намерение и благо

3) Добро и совесть.

3. Нравственность:

1) Семья

2) Гражданское общество

3) Государство.

Отметим сразу различение «моральности» и «нравственности». Под моральностью здесь понимается субъективная нравственность протестантского, кантовского толка. Под нравственностью же — живое единство нравов и субъективного настроя человека.

Саму структуру книги легче всего понять, исходя из понятий внешнего и внутреннего. Абстрактное право в целом является внешним, внешним и по отношению к воле человека, и по отношению к вещи. Отношения человека и вещи, человека и человека являются на этой стадии еще непосредственными.

На уровне моральности происходит ход внешней рефлексии. правовые определения понимаются как требования самой воли и интериоризуются, усваиваются субъектом.

На уровне же нравственности происходит внутренняя рефлексия: оказывается, что субъективные требования отражаются в требованиях, предъявляемых человеку его живым коллективом, внешним и внутренним по отношению к нему одновременно. Но на этом уровне мы вначале возвращаемся к исходному противоречию и разыгрываем его по — новому. Требования, которые коллектив предъявляет к человеку, могут быть непосредственно внутренними, субстанциальными (семья), а могут быть чисто абстрактными, внешними (гражданское общество). В гражданском обществе абстрактное право возвращается в мир нравственности, но уже не как форма сознания, а как институт. И только государство преодолевает напряжение между семьей и гражданским обществом, опосредуя внутреннее и внешнее, утверждая внешнее право во внутренней форме (гражданской признанности и солидарности).

Надо также отметить, что большинство категорий «Философии права» суть альтернативные принципы государственности вообще, занимавшие место истинного государства в предшествовавшей Гегелю традиции. У Локка политическая жизнь почти полностью определяется принципом примата собственности. У большинства мыслителей XVII–XVIII веков государство и подчинение ему вытекает из «общественного договора» (у Локка договор как раз и заключается для защиты собственности). Можно даже сказать, что у Макиавелли нововременная государственность предстает в обличье нарочитого неправа, или зла. Кант выводил, как известно, всю практическую сферу, включая государственное право, из морали категорического императива. Роберт Филмер, реакционер XVII века и оппонент Локка, считал, что государство принадлежит королю, происходящему от Адама, по праву главы семьи. Наконец, по мнению Гегеля, все без исключения либералы XVII–XVIII веков сводили государство к взаимовыгодному союзу эгоистичных индивидов — что в действительности является определением гражданского общества, а не государства. Итак, Гегель выводит все эти альтернативные определения права в качестве его моментов, каждый из которых только неадекватно выражает суть права. Только преодолевающее каждый из них движение правовых категорий есть подлинное право. Это движение синтезируется, стабилизируется в том, что Гегель называет «государством».

Начнем с предисловия к «Философии права». В нем содержится знаменитое рассуждение, поясняющее метод Гегеля.

Hie Rhodus, hie saltus, — пишет он. — Задача философии постичь то, что есть, ибо то, что есть, есть разум… Столь же нелепо предполагать, что какая — либо философия может выйти за пределы современного ей мира, сколь нелепо предполагать, что индивид способен перепрыгнуть через свою эпоху, перепрыгнуть через Родос. Если же его теория в самом деле выходит за ее пределы, если он строит мир, каким он должен быть, то этот мир, правда, существует, но только в его мнении, в этом податливом материале, позволяющем строить что угодно[17].

Поэтому, «Что разумно, то действительно; и что действительно, то разумно»[18]. Гегель имеет здесь в виду, что в его задачи не входит свысока поучать лидеров государства: у него нет для этого внешней точки зрения. Эта критика идеалистического прекраснодушия, для которого любая политика и любое действие всегда аморальны, вполне понятна. Понятно также и желание понять собственную мысль как самосознание исторической эпохи — самосознание, которое, по Гегелю, всегда приходит в конце этой эпохи, когда «вылетает сова Минервы», античной богини мудрости. Гегель признает, что его учение есть точка зрения немца начала XIX века — но другой точки зрения у него нет и не может быть. Однако прыжок Гегеля будет неизбежно прыжком на месте… «Актуализм» может пониматься как призыв к решительному действию здесь и теперь. А может — как призыв к такому «примирению с действительностью», которое не оставляет места радикальному поступку[19]. Потому за этот принцип, вообще за отказ от трансценденции Гегеля очень критиковали (наиболее интересно и последовательно — «франкфуртцы» Макс Хоркхаймер и Теодор Адорно).