Единственный воин Королевы - [56]

– Послушай, мой мальчик… я вот не пойму. Ты был с сестрой – и в то же время вы не были вместе. Но глазёнки у Берты поблёскивают… Гуго, чуть улыбнувшись, пожал плечами.

– Не забивай себе голову, мам. Я решил посадить тебя на трон, и я это сделаю. А если при этом немного нарушу чего… перед тобой же и отвечу. Скажи другое… тут одна умница вложила в головы людей мысль, что малышу Паоло не худо бы заиметь братика или сестрёнку. Никому из женщин не надо было растолковывать – кто такая умница. Вернее – Умница. А почему бы и нет? И Изольда кивнула.

– Умная мысль. И вовсе не ты – иначе Фиона меня затерроризирует… Или я, братишка – нарисую кому-то сломанный меч и ржавую кольчугу. Бе-бе-бе! Выйдя на перекрёсток, где камни мостовой, чередуясь тёмно-серым с почти белым, образовывали красивый узор, Гуго огляделся.

– Это что за улица? Порывшись в своей бездонной зрительной памяти, Берта вспомнила – они шли по Садовой, а влево-вправо – Белошвеек. Ответила брату, они свернули и вновь пошли дальше. Уверенная поступь молодого воина, и цокот каблучков тех, за кого он всем головы поотрежет. Принцесса вновь подумала, что ей приятна эта мысль. А Алекс подождёт… ссориться из-за него с Королевой – чревато, да ещё ой как! Хм, интересно, кем его сделает маменька?.. На площади у здания городской управы собралась немалая толпа горожан. Сир Паоло вышел вперёд, чинно и с достоинством поклонился графине, что сидела на высеченном в камне троне и вершила суд за здешние дела. Да что за дела – смех один. Две соседки повздорили, одна вырвала другой клок волос, а та в ответ поставила пару синяков. Да двое сорванцов обтрясли яблоню у маляра Джузеппе. Затем рыцарь поклонился пришедшим.

– Я приветствую ваше величество вместе с детьми. Прошу. Изольда любезно приняла приглашение и села на такой же трон рядом с Люцией – как ни крути, а уважение и к той, и к той проявлять надо. Сир Паоло в присутствии всех задал Гуго вопрос – он ли убил пятерых выловленных в море. И если да – то за что.

…Спустившись с холма, воин вдруг почувствовал себя как-то неуютно. Осторожно оглядевшись, он сделал несколько шагов в серый туман. Пять призраков, шипя, клубились совсем рядом. При взгляде на них воин ощутил такое омерзение… Эти пятеро были опасны, как пустынная гадюка, и он даже почувствовал, как волосы становятся дыбом. И в это время спящая на его плече малышка вздрогнула, вскрикнула во сне и прошептала:

– Графиня… – и беспокойно заворочалась. Выхватив меч, он добросовестно изрубил всю пятёрку привидений, развеяв их в дымное и серое ничто. И только тогда девочка расслабилась и снова задышала мерно и тихо…

Серые лица людей вновь обрели краски. С них сбежала сырая изморось, оставив на душе лишь ощущение безысходности. Одной женщине даже стало плохо с сердцем, и к ней уже суетливо спешил лекарь.

– Не знаю, ваша милость, как вы это сделали – но это впечатляет. – сир Паоло встяхнулся всем телом, словно стряхивал с себя наваждение призрачного мира, и повернулся к людям. Его зычный голос солдата и командира полетел над ночной, бурно обсуждающей увиденное площадью.

– Ответ необычный, но исчерпывающий. Её светлость поручила мне разобраться в этом деле, и теперь я спрашиваю у вас, почтенные граждане Ривердэйла – остались ли сомнения? Кто-то сказал «нет», кто-то завертел головой из стороны в сторону, и лишь Сибелис шагнул вперёд.

– Возможно ли спросить малышку Джулию – что она помнит?

– Мудрое решение, почтенный волшебник, – одобрила её светлость и распорядилась послать за девочкой. Через некоторое время та примчалась – один чулок сполз на колено, а в руке надкусанное яблоко. Сир Паоло стал задавать ей вопросы. Джулия с хрустом вгрызлась в свой фрукт, аппетитно похрумкала, затем поёжилась.

– А-а, немножко помню! Такие колючие, пушистые и чёрные клубочки подкрадывались к домику на холме. И они хотели сделать что-то плохое, гадкое. Я так испугалась, так испугалась! А потом они сделали так – пуфф! – она изобразила руками что-то разлетающееся.

– И больше ничего, сир Паоло, честное-пречестное слово… Ну, тут уж, как говорится – устами младенца…

Королева Изольда, сидя в золочёном кресле, беседовала с сиром Паоло и сиром Джованни, а рядом позвякивала спицами синьора Франческа. В ожидании, пока Фиона под чутким руководством графини Люции совершат своё весьма рискованное путешествие в неведомые глубины алтаря, они болтали о всякой всячине. Правда, королеву изрядно смущала зашоренность и отсталость здешних аристократов. Балы, турниры, светские сплетни. Редкие стычки за честь Прекрасной Дамы – время словно остановилось здесь, в этих пленительных краях, оживив сцены из старых романов. В этот миг вселенная сладко зажмурила глаза и вздрогнула в нежном волнении. Подземная зала содрогнулась, а из одного упавшего светильника по камням пола потекло горящее масло. Челина встрепенулась.

– Это не там – это что-то здесь. Сибелис прислушался к этому чему-то и мудро усмехнулся.

– Не обращай внимания – это вновь Художница чудит. Прислушиваясь к их тихим словам у алтаря и в то же время не прекращая светской болтовни здесь (оказывается, и такое доступно Королеве!), Изольда почувствовала благодарность к Учителю. Да, это именно он – мысленно улыбнулась она – мудрый и величавый. Он не произнёс того, что рядом с только рождающейся Художницей вновь как-то оказался и Воин. Ох, малыш… на самом деле это ты чудишь. На днях они вдвоём после прогулки всё-таки пришли к матушке и принялись рассказывать то, что и так уже давно осознала будущая Королева. Что бессмертные то ли решили отдохнуть, то ли увлеклись созданием нового мира – в общем, собрались отойти от здешних дел. Но оставлять без присмотра такой беспокойный мир нельзя. И натерпевшаяся от жизни Изольда приглянулась им. Ох-ох-ох…