Единственный принцип - 2 - [41]

— Не делай этого, — уже угрожающим тоном произнес Гонза. — Ты и так получил слишком много. Смотри, как бы не надорвался.

Толпа тем временем подошла к дому Захария. Кто–то с криком указал на его окно и остальные тут же задрали головы к верху. Потом вверх полетели камни, но войти в дом пока еще никто не решался. Только после первого точного попадания Захарий отошел от окна и повернулся лицом к арлему. И Гонза сразу же скис, превратившись в маленькое растерянное существо.

— Пошли, Гонза, — сегодня я поведу тебя, — с холодной решимостью обратился к гному человек и прошел мимо него к выходу. Арлему не оставалось ничего другого, как в отчаянии заломить свои короткие ручонки и проследовать за ним. Пока они спускались по лестнице, навстречу им уже подымались едкие клочья дыма, а где–то внизу угрожающе потрескивали языки пламени. Толпа на улице с ужасом наблюдала, как дом, в который они собирались только что ворваться, молниеносно превращается в факел. Люди были настолько поражены, что даже не сразу заметили, как то же самое произошло и с соседними строениями. Когда Захарий вышел на мостовую, вся улица уже была охвачена огнем, а обезумевшие от страха люди бросились врассыпную. Но пламя, словно играя с ними, ни на шаг не отставало, перескакивая с одного здания на другое, пока не накрыло собой весь город. С неумолимой жестокостью огонь уничтожал Хеб, а безумие, охватившее застигнутых врасплох горожан, изо всех сил подыгрывало ему.

Захарий не торопясь направлялся к городским воротам в сопровождении Гонзы, семенящего в нескольких шагах позади. Ни один мускул на его лице не дрогнул от созерцания ужасного зрелища, как и ни единого стона не вырвалось у него из груди, кожа на которой медленно превращалась в уголь, издавая при этом тошнотворный запах. Бывшему монаху до умопомрачения хотелось кричать, но не от боли, а от переполнявшего его ощущения собственного величия. Но он просто упивался созерцанием копошащихся вокруг него ничтожных и уничтожаемых по его воле людишек, между которыми теперь не было никакой разницы. Разница была только между ним и всеми ими вместе взятыми, между избранным и обезумевшей толпой.

— Захарий, хватит, — умоляюще обратился к человеку гном, когда городские ворота остались позади них, а сам он успел превратиться в уродливое полупрозрачное грязное облако. — Неужели ты еще не во всем убедился?

Человек продолжал шагать молча, но по тому, как силы по капле снова стали возвращаться к арлему, тот понял, что Захарий прислушался к его словам. Наконец, и боль смогла ворваться в сознание человека, — он вдруг рухнул на колени и протяжно застонал. После прикосновения к ожогу на груди стон перешел в крик. Гонза успел даже несколько мгновений позлорадствовать, но потом страх снова овладел им. Гном посчитал, что наступил тот единственный момент, когда у него есть хоть какой–то шанс выторговать себе дальнейшее существование в этом сумасшедшем мире.

— Больно? — задал глупый вопрос Гонза, став перед человеком и заглядывая ему в глаза.

Захарий ответил гному очередным стоном, который был воспринят как хороший знак. Не мешкая, арлем перешел к убеждению.

— Так будет каждый раз. Стоит ли себя так мучить, если у тебя есть я? Я помог тебе получить желаемое, так положись на меня и в остальном. К тому же, без меня ты останешься совсем один. Ты думаешь, что теперь для тебя нет ничего недоступного. Может и так, но за все приходится платить. И ты заплатишь тем, что останешься один, совсем один. Одиночество погубит тебя, поверь мне.

Упоминание об одиночестве заставило Захария вспомнить свои видения, и эти воспоминания причинили ему не меньшую боль, чем ожоги. Он вдруг осознал, что является всего лишь избранным, но отнюдь не тем, кто сам избрал свой путь. И никогда им не станет. Он всего лишь марионетка в чьих–то руках. Кто–то использовал его точно так же, как использовал всю жизнь маленький уродец по имени Гонза. Эту мысль мог спокойно воспринять обычный человек, каким он был раньше, но она была неприемлема для избранного, которым он стал. Захарий едва не поддался сомнениям, но вовремя отбросил их и во второй раз доказал свою избранность, доказал себе и гному. Он сделал то, что было не под силу ни одному человеку в мире, даже Избравшему Одиночество. Захарий поменялся местами со своим арлемом и, словно пиявка, высосал из него все, что только мог, не обращая ни малейшего внимания на обострившуюся боль. К тому же, эта боль исчезла вместе с гномом, растворившимся в воздухе, а новые ощущения были настолько сильными, что человеку понадобилось несколько дней, чтобы с ними свыкнуться.

Единственным, с чем так и не свыкся Захарий за многие годы, стало одиночество. Предсказание Гонзы сбылось. Невидимая стена отделяла его от остального мира, где бы он не оказался. Но Захарий был слишком упрям и самонадеян, чтобы не попробовать обмануть свою судьбу. Он вернулся туда, откуда начал свой путь и снова стал монахом. Потом у него появились ученики, один из которых, оказавшийся самым смышленым, и лишил его жизни.

Гавриил не был в числе первых учеников, но он стал первым среди них. Может быть потому, что только поначалу, как и все остальные, слушал откровения Захария с открытым ртом. Потом Гавриил стал искать изъяны в историях учителя, потом — просто втайне насмехался над его фантазиями, но не над ним самим. Учителя он презирал. Презирал за то, что тот является избранным, не заслуживая того, не выдержав непосильной для человека ноши, не имея сил и мужества с ней расстаться и вручить более достойному. Более достойному пришлось все решить за него.