Единственный принцип - 2 - [32]

Тем не менее, дорога домой не становилась короче. Теперь уже сам Вильшток не спешил возвращаться в свой замок. С каждым днем в нем нарастали непонятное беспокойство и ничем не объяснимые сомнения, постепенно переросшие в предчувствие беды.

По иронии судьбы все планы Вильштока рухнули там, где и начинали воплощаться в жизнь, — возле Дорфена.

НЕУЧТЕННЫЕ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА

И все–таки Генрих проиграл. Он слишком часто полагался на удачное стечение обстоятельств, и всякий раз судьба подыгрывала ему, будто убеждая в том, что он действительно всего лишь берет то, что принадлежит ему по праву. Слово короля… Менее всего Вильшток уповал на него, раз уж оставил самого мудрого и надежного из своих друзей присматривать за единственной женщиной, которая смогла лишить его рассудка. Но произошедшее, несмотря на всю свою предсказуемость, все равно не укладывалось в его голове. Возмущение, злость, праведный гнев, презрение, — ничего этого не было. Только растерянность, полная и беспросветная.

На замок Вильштока напали, — уже одно это до недавних пор было совершенно немыслимым. Тот, кто решился на такой серьезный поступок, должен был знать, чем рискует, но это не остановило его. Значит, неизвестный враг полностью уверен в собственных силах. И если нападение на замок — это открытый вызов Генриху, то похищение Скулды — и вовсе циничная насмешка. На этом фоне невесть откуда взявшаяся у Фердинанда армия наемников выглядела сущим пустяком. Но этот пустяк не позволял Генриху добраться до таинственного врага через молодого короля. Особенно учитывая то обстоятельство, что наемники Фердинанда уже захватили серебряные рудники Ферта, и он теперь мог позволить себе ничуть не меньше, чем Вильшток. А если учесть, что Генрих своими руками избавил молодого хитреца от опаснейшего врага, то общая картина выглядела и вовсе тоскливо. Самым же невыносимым было то, что граф совершенно не представлял, как вести себя в сложившихся обстоятельствах. Он хорошо знал, чего хочет, но впервые в жизни совершенно не представлял, как этого добиться.

Боевые друзья Генриха всячески выражали ему свою поддержку и даже пытались давать советы, но ни один из них не мог вернуть графу уверенность в собственных силах. И только Захарий, все время крутившийся рядом с Вильштоком и осведомленный обо всем произошедшем, не разделял общего уныния. Он уже не сомневался, что наконец–то пробил его час, и с нетерпением дожидался возможности поговорить с Генрихом с глазу на глаз. В предвкушении этого решительного момента Захарий начал даже дрожать от волнения, и Гонзе пришлось пойти против своих принципов и устроить своему подопечному серьезную взбучку прямо посреди лагеря в окружении толпы людей. В самых грубых и потому самых доходчивых выражениях гном объяснил человеку, что только холодный расчет может помочь ему добиться от Генриха желаемого. Если же он и дальше будет разгуливать по лагерю с видом кота, загнавшего в угол жирную мышь, то какой–нибудь озлобленный пес обязательно обратит на него внимание. Кое–кто начал подозрительно посматривать в сторону Захария уже в тот момент, когда он с виноватым видом выслушивал арлема, глупо уставившись в пустоту. Но содержательная лекция Гонзы в целом оказала на него благотворное влияние. Захарий успел хорошо продумать каждое свое слово, прежде чем оказался наедине с Вильштоком. Он сумел предугадать даже некоторые вопросы Генриха.

Захарий, словно опытный интриган, разыграл вступительную часть беседы и сумел заинтересовать своего собеседника. После этого ему оставалось только вспомнить полученные в монастыре навыки проповедника и доходчиво изложить суть своего предложения.

— Возможно, я знаю, как решить ваши проблемы. Может быть, мне известно, как решить и более серьезные проблемы, если они вообще у вас останутся. Но для этого вам придется довериться мне и отбросить в сторону любые сомнения. Вы или получите все, или все потеряете. Третьего не дано, — Захарий смиренно опустил глаза, дабы этим подчеркнуть, что он всего лишь маленький человек, который искренне пытается помочь сильному.

— Я слушаю тебя, — подбодрил его граф.

Молодой человек для приличия еще несколько мгновений демонстрировал свою никчемность, а потом тихим голосом и нарочито запинаясь, выложил Генриху все необходимые сведения, стараясь никоим образом не выдать свою личную заинтересованность в этом деле.

— Люди, посмевшие бросить вам вызов, очень опасны. Лучше иметь своим врагом самого короля или даже церковь, чем их. Король может повелевать телами, а церковь — душами, а они могут повелевать и королями и церковью. Орден Ормуса — так они себя называют, и сила этого ордена в тысячелетних знаниях, хранимых куда тщательнее, чем любое другое богатство в мире.

— Масоны? — с недоверием спросил Генрих, хорошо знавший многих членов этого «тайного» общества и открыто насмехавшийся над их игрищами.

— Нет, — возразил ему Захарий. — Масоны — это всего лишь ширма. Их знания — всего лишь объедки с барского стола. Хочешь скрыть нечто серьезное — преврати его в фарс и выставь на всеобщее обозрение. Последователи Ормуса стараются добиваться желаемого чужими руками, оставаясь в тени. Думаю, что даже вы старались в Поморье именно для них. Но против вас они выступили почти в открытую. Значит, дело действительно очень важное. Должно быть, ваша Скулда и вправду не совсем обычная женщина.