— А еще? — решил выпытать все до конца Отто, а потом уж вникать в смысл услышанного.
— Я же говорю, — многое. Но познать все это можно лишь самому. Так что врут твои масоны. Потому что даже половина правды — это все равно ложь, как одна пирамида, например.
— А Генрих знает обо всем этом? — вдруг поинтересовался Визар.
— Нет, — ответила Скулда. — Да и ни к чему ему это.
— Я его прекрасно понимаю, — не удержался от замечания Отто, но тут же, поняв двусмысленность своих слов, добавил. — Но рано или поздно он все равно узнает.
— Не узнает, — заверила его Скулда и после паузы невозмутимым тоном объяснила. — Он уже не вернется.
Визару не понравилась собственная реакция на это предсказание. Оно не возмутило его, и даже не расстроило. Наоборот, он почувствовал, как где–то в потаенных уголках его души начали пробиваться первые ростки подлой надежды, которые Отто тут же попытался сгубить на корню. Ему даже удалось спросить, можно ли что–то изменить. Но ответ Скулды был отрицательным. После этого, не желая быть изобличенным в своих постыдных чувствах, Визар поспешил покинуть гостиную.
В эту ночь Отто так и не сомкнул глаз. По странному стечению обстоятельств, именно ночные мысли и переживания спасли Визару жизнь. Когда под утро предатель впустил в замок врага, он оказался одним из немногих, кто встретил непрошенных гостей с оружием в руках. Отто даже успел отправить на тот свет нескольких чужаков, прежде чем сам был сбит с ног вражеской пулей. От резкой боли он почти сразу потерял сознание, но все же успел услышать одну фразу, произнесенную знакомым голосом и оставившую ему небольшую надежду.
— Кажется живой, — склонившись над его телом, сказал епископ Бруно и скомандовал своим солдатам. — Этого тоже прихватите вместе с ведьмой. Возможно, он нам еще пригодится. Если, конечно, выживет заодно со своим главарем.
«Это полное безумие», — наверняка, подобная мысль посетила головы даже самых отчаянных офицеров Вильштока, когда они профессиональным взглядом изучали стоявшие друг против друга армии. С высоты холма, на котором расположил свой командный пункт Генрих, было прекрасно видно, сколь велико преимущество свевской армии над ордой Вильштока. Это касалось всех без исключения составляющих в обеих армиях: почти двукратное преимущество в артиллерии и пехоте, не говоря уже о кавалерии. Свевская конница угрожающе гарцевала впереди пехотинцев, с нетерпением ожидая приказа о наступлении и предвкушая неминуемый разгром противника, тогда как все конные воины Генриха во главе с Паулем Шимецем еще ночью исчезли в неизвестном направлении. Да и ничем бы они не помогли Вильштоку в назревающем сражении, так как еще и неудачное расположение его армии, затиснутой между рекой и лесом, не оставляло бы им никакого простора для маневра. А лобовое столкновение с вражескими всадниками ввиду неравенства сил было бы вообще сходно с жестом отчаяния. Ко всему прочему, впечатление западни для армии Вильштока дополняли два пологих холма позади нее, разделенные широким оврагом, который и являлся самым удобным путем для предсказуемого отступления. Не составляло особого труда догадаться, что прорыв к оврагу и стал главной задачей свевской кавалерии.
Вдоволь налюбовавшись вражескими всадниками, Генрих посмотрел в противоположную сторону и остался доволен увиденным, — Бергер в точности выполнил его указание, отведя внушительный обоз всего лишь на несколько сот шагов от выхода из оврага. Если его солдаты побегут с поля боя, то неминуемо упрутся в повозки с награбленным и вряд ли захотят их без боя отдать врагу. Потом граф окинул взглядом две артиллерийские батареи, расположившиеся на обеих гребнях холмов, и подумал о том, что они могли бы сыграть решающую роль в сражении, если бы состояли из орудий помощнее и в большем количестве. Так же у Вильштока не было ни малейших шансов на победу. Но он и не рассчитывал на нее, — его целью изначально был только сам Альфред. Но даже для этого требовалось удачное стечение обстоятельств, на которое и оставалось полагаться Генриху.
Сам Альфред и подумать не мог, что Вильштока интересует только его персона, и не переставал удивляться такому глупому поведению столь опытного противника. Если бы он знал об оставленном по другую сторону оврага обозе и о том, что в центре Генрих выставил свои самые слабые полки, в которых, к тому же, не было ни одного из его ближайших соратников, то мог бы почувствовать что–то неладное и действовал бы осторожнее. Вместо этого король свевов был озабочен совершенно другим, — как бы не упустить самого Вильштока, пленение которого было до сих пор несбыточной мечтой для многих полководцев. Альфред явственно представил себе будущий триумф и, желая поскорее насладиться им в реальности, отдал приказ о наступлении, беспечно взмахнув рукой. В тот же миг его кавалерия с завораживающим гулом бросилась на врага, с каждой секундой ускоряя свой бег. Следом за ней стройными шеренгами с достоинством сильного двинулась пехота. Десятки орудий спешили облегчить кровавый труд наступавших, с удивительной точностью отправляя свои смертоносные послания.
