Единственный принцип - 1 - [3]

ФЛОДИН

Предания о волунах, как называли посвященных в таинство Креста, существовали столько же, сколько и мир крэторнов. Если верить легендам, когда–то волуны были такими же крэторнами, как и все остальные. До того момента, когда пришлось делать выбор, выбирать свой путь. Когда решалось, кто будет править миром крэторнов, большинство живших в то время склонялись к решению, что это право должно принадлежать сильнейшему. Только у волунов было другое предложение. Они предлагали отдать власть им в обмен на знания, хранителями которых они были. О каких знаниях шла речь, осталось загадкой, так как волуны стали первыми жертвами Закона Силы. Все, кто только мог, пытались их покорить, а заодно и получить доступ к их знаниям. В результате волуны были уничтожены, а их знания безвозвратно утеряны. Нельзя сказать, что это кого–то расстроило. То, что не принадлежит никому, ни для кого и не представляет угрозы. Эйлеф прекрасно обошелся без волунов на своем кровавом пути. Но сформировавшееся еще в те времена отношение к ним передавалось из поколения в поколение.

Это отношение можно было бы назвать ненавистью, если бы крэторны были способны испытывать подобное чувство. Но если даже у них присутствовал какой–то внутренний мир, то он был ужасающе беден и полностью подчинен принципам целесообразности. В жизни необходимо только то, что помогает выжить. Все остальное соответственно мешает выживанию и, так или иначе, ведет к смерти. А так как у крэторнов не существовало никакой религии и никаких богов, то не было и веры в потустороннюю жизнь. Когда крэторн умирал, то он умирал. Пока крэторн жив, он должен сохранять эту жизнь любой ценой. Может быть, поэтому те редкие случаи, когда они сталкивались с необъяснимыми вещами, ассоциировались для них со смертью и категорически отвергались. А большинство из этих редких случаев, так или иначе, были связаны с волунами. Самих волунов никто не видел на протяжении жизни многих поколений, по крайней мере, никто в этом не сознавался. Но вот сам знак Креста видели, каждый раз, когда происходило что–либо странное. И почти в каждом случае это было связано ни с чем не объяснимым исчезновением какого–то крэторна, который к тому же перед этим себя еще и странно вел.

В общем, даже для столь уравновешенного существа, как Грулэм, подобное открытие оказалось серьезным ударом. А то, что он увидел в пещере, еще долго не давало ему прийти в себя. Внутренние помещения были напрочь лишены того, что обязательно присутствовало в любом доме крэторна. В их обустройстве не было грубости, столь присущей жителям Эйлефа. Стены пещеры были отделаны столь любимым крэторнами прозрачным гримом, из которого делалось практически все, от крепостных стен до оружия и тарелок. Может быть потому, что никакой другой материал для этих целей не подходил. Но в пещере стены из грима светились, изнутри. Благодаря этому в пещере было достаточно светло. Все предметы обихода так же были из грима, и также светились.

Рассматривая все это, Грулэм даже не сразу заметил хозяина этого необычного жилища. Он сидел за столом и был чем–то занят. Но, тем не менее, увидев гостя, тут же встал и приветствовал его, как равного себе, что тоже было не совсем обычным для жителей Эйлефа.

Потом хозяин пещеры пригласил гостя сесть за стол, вернулся на свое место и к своему занятию. При этом он не забывал уделять внимание и Грулэму.

— Где ты был, когда открылись ворота крепости? — неожиданно спросил он.

— На стене, — ответил Грулэм и только потом до него дошел подвох этого простого вопроса.

— Если бы я был у ворот, они бы не открылись, — жестко добавил он.

— Открылись бы, только позже, — уточнил хозяин.

Гость предпочел оставить это замечание без ответа. А хозяин почти тут же продолжил, перейдя к другой теме.

— Меня зовут Флодин. Я волун, как ты успел уже, наверное, догадаться.

Грулэм снова предпочел отмолчаться и слушать дальше.

— Мы ждали тебя. После таких сражений всегда кто–то приходит. Тот, кто еще не до конца прошел свой путь. — После этих слов Флодин снова задал неожиданный вопрос. — Почему ты не выбрал путь покоренного и спокойную жизнь?

Грулэм не спешил с ответом. Он рассматривал своего собеседника и его занятие. Лучшие годы Флодина уже остались позади, но в его внешности еще ощущалась сила молодости. А в его лице угадывалась еще и сила опыта. Не глядя на гостя, он продолжал кормить из рук птенца сокола. Казалось, что это для него намного важнее беседы. Флодин похоже уловил его взгляд и решил объяснить.

— Птицы единственные существа, с которыми мы можем общаться. Даже звери предпочитают обходить эти места стороной.

В свою очередь Грулэм наконец–то решился ответить на его вопрос.

— Я воин и не умею жить иначе. Если я остался жив, значит, для меня битва еще не закончена. Я не могу победить армию Сэтэрна, но я сделаю все возможное, чтобы победить его самого. Иначе, зачем я остался в живых?

Флодин внимательно выслушал его и посмотрел ему прямо в глаза.

— Почему ты решил, что остался жив, Грулэм? — спросил он.

ОХОТА

Сэтэрн осторожно пробирался через заросли кустарника, ни на мгновение не теряя концентрацию. Он был в лесу один, без сопровождения. Он всегда так охотился. Только он и зверь, между ними не должно быть никого. Чтобы нельзя было понять, кто охотник, а кто добыча. Но Сэтэрн знал, кто есть кто. Не знал зверь, и это заводило. Только короткий меч в руках и предельная собранность всего организма, все, что необходимо для хорошей охоты. Особенно сейчас, когда весь Эйлеф оказался в его власти, и он не мог найти применения своей жажде борьбы в повседневной жизни. Каждое утро Сэтэрн просыпался с надеждой, что где–то на окраине его огромной империи этой ночью кто–то поднял восстание против его власти. Но все надежды на непокорность подданных оказывались тщетными. Никто не хотел вступить в бой с Сэтэрном, по крайней мере, пока. Постепенно Сэтэрн стал все чаще вспоминать слова командира гарнизона последней крепости, хотя их смысл по–прежнему до него не доходил. Но что–то с тех пор пошло не так, и Сэтэрну необходимо было как можно скорее выяснить, что именно. Даже на охоте он не мог полностью отвлечься от всех этих мыслей. И едва за это не поплатился. Едва различимый шорох раздался всего в нескольких шагах впереди него. Еще несколько неосторожных шагов, и с повелителем Эйлефа было бы покончено. Зверь еще никому не прощал ошибок.