Единственная наследница - [147]

– Человека, который направил руку убийцы моего отца, – снова начал Пациенца, – звали Никола Пеннизи. Мне никогда не забыть, Анна, обезображенное выстрелами в упор лицо отца. Он был добрый человек, который никогда не требовал больше, чем куска хлеба для своих детей. Ради этого он тяжко трудился. Но они убили его, и я никогда не прощу им этого. Я видел, как моя мать выплакала все свои слезы, как она всю жизнь провела в молчаливом отчаянии. Я не знал еще, каким образом, но твердо решил, что когда-нибудь отомщу. И когда в Милане я познакомился с Чезаре Больдрани, у меня появилась в этом уверенность.

– Я знаю, что отец был твоим покровителем, – вмешалась Анна. – Это ведь он тебя открыл.

В усталых глазах Пациенцы мелькнул хитрый огонек.

– Я всегда позволял ему в это верить, – сказал он с легкой улыбкой. – Но в действительности я сам выбрал его. Я работал в зеленной лавке с матерью. Я развозил покупки, но при этом присматривался к людям, изучал их. Твоя тетка Джузеппина, сестра Чезаре, которую ты никогда не знала, всегда оказывала предпочтение людям обездоленным, но честным и чистым душой. И я, который был и обездоленным, и честным, но не таким наивным, как она думала, сделал все, чтобы познакомиться с ней. У меня в голове был четкий план: я хотел через нее сблизиться с ее братом, привлечь внимание этого незаурядного человека, которому в то время было лишь немногим больше двадцати лет. Я вступил в сражение, я объявил тайную войну убийцам моего отца и искал союзников, с помощью которых мог бы впоследствии добраться до них.

В школе мои способности заметили, и учитель донимал мою мать, настаивая, чтобы я продолжил учение. Сегодня торговцы фруктами имеют неплохие доходы, а в те времена они едва сводили концы с концами. Поэтому у меня было лишь две возможности выбиться в люди: просить помощи у Никола Пеннизи, который отправил нас в Милан и который помог бы сыну своей жертвы, лишь бы мать сидела тихо, или же обратиться к Чезаре Больдрани, который уже тогда выказывал мне свое расположение. Я отмел обе эти возможности. Я не хотел, чтобы помощь Пеннизи каким-то образом смягчила его вину, лишив меня варварского удовольствия отомстить, и ничего не хотел просить у Больдрани. Я принял решение, обескуражившее всех: семинария. Церковь и сегодня помогает способным людям раскрыть свои дарования.

– Но не бескорыстно, – вставила Анна.

– Не думай, что другие институты страдают бескорыстием, – напомнил ей старый адвокат.

– И ты никогда не боялся божьего гнева? – Анна пристально взглянула на него.

Пациенца покачал седой головой.

– Полагаю, у бога есть заботы и поважней.

– Но есть проблема мести? – задала она провокационный вопрос.

– Ты хочешь поспорить с неудавшимся священником, – едва заметно улыбнулся он. – В Библии говорится: «Око за око, зуб за зуб». Но, даже не трогая бога, я думаю, никто не понял мой выбор лучше, чем Чезаре Больдрани. И одобрил его, поскольку взял меня под свое крыло. Именно твой отец вмешался в нужный момент. Не стоит рассказывать тебе о годах, прожитых вместе, о том почтении, которое я испытывал к нему, о его дружеской привязанности ко мне.

– Это я знаю, – сказала Анна.

– Я помогал ему во всем, отдавая все силы росту его империи. Но мне казалось, что я не обрету покой, пока не отомщу. В начале пятидесятых годов Никола Пеннизи перебрался из Сицилии в Рим. Дела его пошли хорошо, фирма его процветала. Два года спустя после убийства моего отца Никола Пеннизи женился на дочери одного политика из Палермо. Имел от нее сына Вито. Как-то я поехал в Рим, чтобы взглянуть на особняки, что строились в одном престижном районе. Там была броская вывеска: СТРОИТЕЛЬНАЯ ФИРМА НИКОЛА ПЕННИЗИ И СЫН. Отпрыск его вырос дрянной: распутник, игрок, увяз в долгах. Но сам дон Никола, которому было около семидесяти, был еще крепок и держал все в кулаке.

– А министр? – напомнила Анна.

– А министр появился на сцене в конце пятидесятых. В те времена он был еще начинающим политиком. Во время одного из тех сборищ, что именуются деловыми завтраками, он предложил твоему отцу план спасения какой-то бумажной фабрики на Юге, что отнюдь не было благотворительностью, а позволило бы Больдрани наложить руку на газету «Кроника». Старик не спешил, и позже я сам занимался этим. Политик хотел, чтобы Больдрани обратил на него внимание. Поддержка Больдрани позволяла ему не только заполучить деньги и голоса избирателей, но и приобрести авторитет в глазах влиятельных людей. Однако этого ему показалось мало. При посредничестве своего коллеги из министерства финансов он устроил проверку в самом уязвимом пункте нашей организации. Маневр был ясен: причинить старику неприятности, чтобы потом красивым жестом вызволить его и держать после этого в руках. Но наше преимущество всегда было в том, что мы делали свой ход на пять минут раньше. Поэтому мы вышли из той проверки без ущерба для себя. «Этот министр кретин, – был комментарий старика, – а значит, опасен вдвойне. Мы должны найти способ нейтрализовать его». Для меня это было как приглашение на свадьбу.

Анна слушала его повествование, пытаясь на каждом повороте найти точку соприкосновения со своей личной историей, но пока что не находила.