Единственная любовь Казановы - [8]
— Что за глупости вы несете!
С трудом распрямив старческие суставы, Казанова поднял свое тощее тело с кресла и зашагал по комнате, сжимая и разжимая кулаки и бормоча под нос ругательства на венецианском диалекте, а граф смотрел на него со смесью ублаготворенного ехидства и опасения, как бы с ним чего не случилось.
— Да как вы можете сомневаться в том, что меня любили? — брызгая от злости слюной, выкрикнул Казанова. — Разве они не выполняли все, о чем я просил? Разве не приносили в жертву моей страсти самое дорогое, что есть у женщины?
— Несомненно! — Граф снова быстро сунул в нос двойную порцию табаку, что напомнило Казанове Вольтера: тот отличался таким же ироническим неверием. — Несомненно, если вы разделяете убеждения тупого мира, что мужчина преследует женщину, что он навязывает ей интимные отношения, побеждает препятствия, добродетель, долг, сопротивление… Но, дорогой мсье де Казанова, неужели вы никогда не замечали, что написанное выдает правду?
— Я вас не понимаю.
— Что ж, — милостиво улыбнулся граф, — сейчас скажу. В вашей книге содержится нечто поразительное, тем более поразительное, что вы, несомненно, не заметили этого.
— Чего же я не заметил в себе самом? — раздраженным старческим дребезжащим голосом спросил Казанова, несмотря на все старания держаться холодно и выглядеть иронично.
— А вот чего: не столько вы использовали всех этих женщин, сколько, милостивый государь, они использовали вас!
При последних словах графа Казанова перестал расхаживать по библиотеке и остановился. Затем снова заходил — тело его тяжело раскачивалось под влиянием внутренней борьбы с обидой и смятением. Ибо для донжуана, особенно итальянского, услышать, что он оказался игрушкой в руках женщин, а не они — в его руках, было невыносимо. Он был глубоко возмущен, ему хотелось в свою очередь сделать выпад против графа, сказать, что это — абсурд, парадокс, искажение фактов, продиктованное завистью. Он пытался успокоить себя, вспоминая женщин, которые шли на риск ради него, не боясь мучений, позора, заточения и даже смерти. Ради него? Нет, ради того удовольствия, какое он им давал, ради извращенного наслаждения, какое получает мужчина в погоне за женщиной легкого поведения, о которой все говорят и чье тело можно купить, но не изменчивое сердце, которое она скорее отдаст какому-нибудь сутенеру без гроша в кармане! Зато с телом Вакха! Женщины превратили его в проститутку и еще заставляли за это платить. И Казанове вдруг пришло в голову, что женщина, при всех своих недостатках, при своей отринутости церковью и законом, при своей слабости и неразвитом уме, пожалуй, не столь уж беспомощна, как кажется…
Он перестал ходить, точно зверь в клетке — ходьба утомила его, но не успокоила, — и неуклюже опустился в глубокое кресло напротив графа, который сидел и молча, без улыбки наблюдал за ним.
— Милостивый государь, — сказал Казанова, пытаясь, но без успеха, вернуть себе былую удаль, — вы наговорили сегодня такого, что глубоко оскорбило бы меня в молодые годы. Но я — увы! — достаточно стар и понимаю, сколь безумно поднимать вопрос о чести там, где ее нет…
— Мудрость приходит не сразу, — с улыбкой заметил граф, — но под конец все же настигает нас.
— Обычно слишком поздно, — произнес Казанова. — Только не надо думать, что вы убедили меня…
Граф слегка улыбнулся, но старые глаза Казановы даже при свете свечей заметили это.
— Вы улыбаетесь! — резко сказал он. — Но я в самом деле так считаю. Не приемлю я и вашего нелепого предположения, будто непроизвольно написал то, что хотел скрыть. Ни один писатель с таким утверждением не согласится. Но я готов признаться — если угодно, даже покаяться, — что не все в моей жизни происходило так, как я это описал, да и не все я предал бумаге. Но напиши я всю правду, даже вы признали бы, что по крайней мере однажды я любил и был любим за свои личные качества. Историю этой любви я вынужден скрывать.
— Что же могло помешать кавалеру де Сенгальту, — вежливо осведомился граф с легкой скукой в тоне, — рассказать правду о своей любви в манускрипте, предназначенном лишь для ближайших друзей и грядущих поколений?
— Отличный вопрос! — пылко воскликнул Казанова. — Но, милостивый государь, это не просто любовная история. Тут замешаны дела государственные…
Граф поднял брови.
— Дела государственные всегда становятся со временем известны, да и вы сами…
— В данном случае я дал клятву молчать под угрозой…
Граф слегка передернул плечами, но благоразумно промолчал.
— Уж не намекаете ли вы, что я давал клятвы и не держал их? — заметил Казанова, невольно улыбнувшись. — Признаюсь, так бывало. Но эту клятву я могу и должен сдержать. Весьма сожалею. Мне бы очень хотелось рассказать вам, как все было на самом деле… но я не имею права назвать имя дамы.
— Чего вы опасаетесь? Какое иностранное правительство может до вас добраться, пока вы находитесь под покровительством Вальдштейна? Если, конечно, — не без издевки добавил он, — вы — столь важная персона, что из-за вас стоит начать войну!
— Вы не венецианец, — сказал Казанова с легкой дрожью в голосе. — И вам этого не понять. Вас обманывает слово «республика», и вы полагаете, что в Венеции царит большая свобода, чем в монархиях. Да, конечно, у венецианцев нет короля, и ни один венецианец не может носить иностранного титула — разве что он человек маленький и ему, как подачку, дадут такой титул. Но правит Венецией — несмотря на внешний народный характер правления — тирания богатого, могущественного и очень ограниченного меньшинства с жесткой внутренней дисциплиной, которое осуществляет свою власть с помощью самой вероломной и бессовестной тайной полиции, обладающей почти неограниченными правами. Я, говорящий сейчас с вами, знаю изнутри Пьомби, венецианскую государственную тюрьму, где царит тирания Триумвирата, так что я знаю, о чем я говорю. С моей стороны неблагоразумно даже намекать на это. Вы и не представляете себе, как неумолимо мстителен Триумвират… вы не представляете себе, как всесильна полиция, как она умеет выследить и убить приговоренного венецианца. Они не часто прибегают к такого рода методам, ибо недостаточно сильны, чтобы бросать вызов более могущественным державам, но в данном случае — могут. За всей этой историей, связанной со мной, скрываются тайны, о которых я могу лишь догадываться, а о других даже и не подозреваю… Я старый человек, граф, но мне что-то не хочется умереть по приказу Триумвирата от руки убийцы.
Ричард Олдингтон – крупный английский писатель (1892-1962). В своем первом и лучшем романе «Смерть героя» (1929) Олдингтон подвергает резкой критике английское общество начала века, осуждает безумие и преступность войны.
Леонард Краули быстро шел по Пикадилли, направляясь в свой клуб, и настроение у него было превосходное; он даже спрашивал себя, откуда это берутся люди, недовольные жизнью. Такой оптимизм объяснялся не только тем, что новый костюм сидел на нем безупречно, а июньское утро было мягким и теплым, но и тем, что жизнь вообще была к Краули в высшей степени благосклонна…
В романе английского писателя повествуется о судьбе Энтони Кларендона, представителя «потерянного поколения». Произведение претендует на эпический размах, рамки его действия — 1900 — 1927 годы. Годы, страны, люди мелькают на пути «сентиментального паломничества» героя. Жизнеописание героя поделено на два периода: до и после войны. Между ними пролегает пропасть: Тони из Вайн-Хауза и Энтони, травмированный фронтом — люди разного душевного состояния, но не две разомкнутые половины…
Значительное место в творчестве известного английского писателя Ричарда Олдингтона занимают биографии знаменитых людей.В небольшой по объему книге, посвященной Стивенсону, Олдингтон как бы создает две биографии автора «Острова сокровищ» — биографию жизни и биографию творчества, убеждая читателя в том, что одно неотделимо от другого.
Стояла темная облачная ночь, до рассвета оставалось около часа. Окоп был глубокий, грязный, сильно разрушенный. Где-то вдали взлетали ракеты, и время от времени вспышка призрачного света вырывала из темноты небольшое пространство, в котором смутно вырисовывались разбитые снарядами края брустверов… Сегодняшняя ночь словно нарочно создана для газовой атаки, а потом наступит рассвет, облачный, безветренный, туманный – как раз для внезапного наступления…
Лейтенанту Хендерсону было немного не по себе. Конечно, с одной стороны, неплохо остаться с основными силами, когда батальон уходит на передовую. Довольно приятная перемена после четырех месяцев перебросок: передовая, второй эшелон, резерв, отдых. Однако, если человека не посылают на передний край, похоже, что им недовольны. Не думает ли полковник, что он становится трусом? А, наплевать!..
Прелестная Иола ничуть не надеялась на взаимное чувство со стороны сэра Вульфа Рендона, избалованного вниманием женщин. Но, ощутив на губах вкус его страстного поцелуя, Иола поняла, что смелый шаг, на который она отважилась, сбежав из родительского дома, помог ей найти настоящую любовь.
Юную Алину вынуждают выйти замуж на восточного принца с ужасной репутацией. Ее спасает лорд Доррингтон, прозванный опасным Денди. Он помогает ей бежать, переживает вместе с ней много приключений, спасаясь от мести принца.
В книгу известной английской писательницы Барбары Картланд вошли три романа: «Влюбленный дьявол», «Тайная власть», «Королева спасает короля».
На портретах они величавы и неприступны. Их судьбы окружены домыслами, сплетнями, наветами как современников, так и потомков. А какими были эти женщины на самом деле? Доводилось ли им испытать то, что было доступно простым подданным: любить и быть любимыми? Мужья цариц могли заводить фавориток и прилюдно оказывать им знаки внимания… Поэтому только тайно, стыдясь и скрываясь, жены самодержцев давали волю своим чувствам.О счастливой и несчастной любви русских правительниц: княгини Ольги, дочери Петра Великого Елизаветы, императрицы Анны Иоанновны и других – читайте в блистательных новеллах Елены Арсеньевой…
Александр Второй, царь-освободитель, не боялся никого и ничего. Но когда он решил связать себя узами брака с Екатериной Долгорукой, ему понадобилось особое мужество – император не должен позволять себе поступать так, как велит ему сердце.Екатерина была ему необходима как воздух, и ее чувства к нему были пылкими и бескорыстными.Ей не надо было от Александра ничего, кроме любви…
Двух дочерей родила в Венеции жена русского князя Казаринова, но восемнадцать лет пребывала в уверенности, что у нее лишь одна дочь – Александра. И вот юная красавица готовится к свадьбе с блестящим князем Андреем Извольским. Как назло, именно в это время ее сестра, некогда похищенная авантюристом Бертоломео Фессалоне, спасаясь от мести рокового красавца Лоренцо, заявилась в Россию, чтобы потребовать свое имя, свое состояние, свое счастье. Александра и Лючия похожи как две капли воды, и клубок, в который в одночасье сплелись их судьбы, не так-то просто распутать…
Любовь – это тайна, завесу над которой люди пытаются приподнять уже много веков. Настоящую любовь, подлинную страсть дано испытать далеко не каждому, но только тот, кто отмечен ею, проживает полноценную жизнь.
Все началось с дружеской вечеринки, куда попал скромный преподаватель колледжа Генри Уилт. Избежав атаки любвеобильной хозяйки дома, Генри попадает в плен к надувной резиновой кукле из секс-шопа и никак не может вырваться из ее объятий. И вот... семейная жизнь Уилта трещит по швам, а тупоголовый инспектор Флинт подозревает его в тяжком преступлении...
Любовь – это тайна, завесу над которой люди пытаются приподнять уже много веков. Настоящую любовь, подлинную страсть дано испытать далеко не каждому, но только тот, кто отмечен ею, проживает полноценную жизнь.
Там, где бушуют настоящие страсти, нет места ничтожным страстишкам. Противостоять большой любви почти невозможно, когда на твоем пути встречается кто-то единственный и неповторимый. И ради настоящего счастья можно пройти и через тяжкие муки.