Единорог и три короны - [25]

Принеся корзину с бельем, она вдруг увидела, что Гвидо находится не на работе, а дома в обществе очень толстого мужчины, смахивающего на должностное лицо довольно высокого ранга. Камилла так изумилась, что едва не выронила корзину. Первым ее побуждением было бежать со всех ног, но она сумела взять себя в руки и скрыть волнение. Она поняла, что ей выпала неслыханная удача — под обличьем прачки ее невозможно узнать, а прислуги обычно никто не стесняется. Толстяк же почти наверняка принадлежал к числу заговорщиков.

Судорожно прижав корзину к груди, она проскользнула в комнату и стала выкладывать белье, стараясь не поднимать глаз, поскольку их необычный цвет мог бы ее выдать. Мужчины сразу же умолкли, дожидаясь, пока она закончит, но оба явно ничего не заподозрили. Камилла вышла, неплотно притворив за собой дверь и побежала к выходу, чтобы хлопнуть входной дверью; затем на цыпочках вернулась к жилищу Гвидо и приложила ухо к щели.

То, что она услышала, не оставляло никаких сомнений — это был разговор сообщников, обсуждающих преступные планы.

— Когда же мне заплатят? — плаксиво произнес Гвидо. — Я не желаю работать даром.

— Ты бы лучше помолчал. Поручения ты не выполнил, и девка по-прежнему жива. Монсеньор очень недоволен тобой…

Камилла вздрогнула: она поняла, что речь идет о ней и что толстяк был посредником между убийцей и знатным заказчиком. Следовательно, теперь надо выслеживать именно этого заговорщика, а от Гвидо можно избавиться — интереса он уже не представлял…

Задумавшись, она на секунду забыла о том, где находится, и не услышала даже, как скрипнула половица. Дверь резко распахнулась, и ткач схватил девушку за руку.

— Ты что здесь делаешь? — прорычал он и встряхнул ее так сильно, что чепец упал с головы.

Белокурые волосы Камиллы рассыпались по плечам, а в ее огромных голубых глазах мелькнуло выражение ужаса.

— Но… но это же она! — вскричал толстяк.

Она не дала ему времени опомниться от изумления: изогнувшись, укусила державшую ее руку, и Гвидо с проклятием выпустил свою жертву. Воспользовавшись этим, Камилла стремглав бросилась к выходу. Заговорщики ринулись за ней, но девушка оказалась куда проворнее их и выскочила на улицу прежде, чем ее успели схватить.

Тут же появился верный Тибор, повсюду сопровождавший Камиллу. Вдвоем они устремились назад, но негодяи, видимо, догадались, что дело принимает дурной оборот — оба словно бы испарились. У Камиллы осталось только имя, подслушанное в разговоре — мэтр Гандреади.

Теперь венгр с Пьером могли выйти на новый след, положение же Камиллы вновь стало очень опасным — она выдала себя, и ей нужно возвращаться в тюрьму, под надежную защиту толстых каменных стен.

Это было разумным решением, и Камилле пришлось с ним согласиться, однако в глубине души она испытывала смутную тревогу. Нетрудно догадаться, какая встреча ожидала ее в крепости.

— Ты прав, Тибор, — со вздохом сказала она. — Но во второй раз мне уже не убежать. За мной теперь будут смотреть очень бдительно.

Чтобы не пугать друзей, она умолчала, что по возвращении, скорее всего, угодит к карцер.

— Мы найдем средство, — произнес оруженосец таким уверенным тоном, что Камилла почти успокоилась и приготовилась войти в свою темницу с гордо поднятой головой.

13

Гонец с посланием от привратника тюрьмы разыскивал шевалье д’Амбремона, и один из гвардейцев проводил его к молодому офицеру, который тренировался в фехтовальном зале, принадлежавшем самому прославленному в армии «Королевскому батальону».

Служить в нем могли только дворяне, главным образом младшие сыновья знатных родов. Эти юноши приезжали в Пьемонт из всех уголков Европы, привлеченные блеском уникального в своем роде полка. Казарма находилась рядом с королевским дворцом, поскольку офицеры батальона принадлежали к цвету пьемонтской армии и служили тем самым украшением двора. Монарх желал постоянно иметь их под рукой.

Хотя в этом подразделении не существовало строгой иерархии, все молодые люди добровольно соблюдали строжайшие законы верности и чести.

В награду за абсолютную преданность они пользовались чрезвычайным расположением Виктора-Амедея II — их почитали при дворе наравне с герцогами и принцами. Если бы они остались на родине, то вряд ли смогли бы даже приблизиться к особе королевской крови, а в Пьемонте всем им была дарована привилегия свободного доступа в покои монарха.

Офицеры батальона в отношениях между собой исповедовали равенство сын герцога не имел никаких преимуществ перед наследником простого барона. Превыше всего здесь почитали доблесть и искусство в военном деле. Король назначил командиром батальона молодого Филиппа д’Амбремона, носившего всего лишь титул шевалье, но проявившего поистине удивительные качества военачальника и рыцарственное благородство. Он был умен и беззаветно смел, но при этом расчетлив и осторожен. Гордый до высокомерия и вспыльчивый от природы, он умел обуздывать свои порывы, если того требовала служба короля. Совсем недавно его сделали офицером генерального штаба, и это не вызвало никаких возражений со стороны убеленных сединами опытных воинов, поскольку все они восхищались мужеством молодого дворянина.