Единородная дочь - [116]
На арене среди плах расхаживал палач со светлыми, как у ангела, волосами, в белом костюме акробата и в красных полотняных рукавицах. Он осторожно водрузил на плечо свою электропилу, словно неразумного, но обожаемого питомца. Джули зажмурилась. Решетка, громыхнув, опустилась. Страх стал буквально физически ощутим. Он свернулся вокруг позвоночника, словно змея, обвившая ствол дерева. «Мама! Я не хочу умирать! Совсем не хочу».
На экране Мелани Марксон опустилась на колени, будто для молитвы. Ее ярко-желтые волосы скатертью накрыли плаху.
— Нет! — вскрикнула Джули, когда палач запустил свою пилу. — Ради всего святого! Нет!
Заработал мотор.
— Прекратите!
Палач уверенным движением опустил пилу на обнаженную шею Мелани. Брызнула кровь, хрустнула кость, трибуны разразились овациями.
— Нет! Нет!
Камера оператора мастерски отслеживала происходящее. Вот голова Мелани отвалилась, дважды перевернулась и замерла у белого песчаного холмика, словно вишня на взбитых сливках.
— Нет! Нет!!!
В течение следующих сорока минут одна за другой катились головы. По щекам Джули бежали крупные горячие слезы, но рыдания заглушал рев электропилы. И уже не только себя жалела она — она скорбела по Мелани, по Джорджине, по Маркусу Бассу, по зарубленным и изувеченным туристам на Променаде, она оплакивала всех несчастных, кому довелось погибнуть во имя того, во что кто-то там верил.
Тем временем первое действие подошло к концу. Костлявый молодой человек в костюме арлекина — черная маска и расшитое ромбами трико — прошелся по арене, собирая головы в тележку. Джули колотила по скамейке своим обрубком. Рыла пяткой сырую землю, не находя другого выхода гневу.
Антракт.
С обстоятельностью фермера, собравшего урожай капусты, арлекин унес отпиленные головы. На арене засуетились рабочие, устанавливая на песке деревянные стремянки.
На экране появилась новая надпись: «Действие второе. Его огонь горит вечно».
Человек в белом колпаке снова вошел в бункер и дунул в свисток. Оставшиеся узники послушно поднялись со своих скамеечек, как школьники во время учебной воздушной тревоги, и побрели на арену.
— Ты остаешься, — остановил он Джули.
Презрительно дрогнули ноздри, скривились в отвращении губы.
«Ну конечно, — подумала она, — Шейла из “Луны” — гвоздь программы. Для нее, пожалуй, целое действие отведут».
В нескольких умело скомпонованных кадрах оператор показал, как пятеро арлекинов цепями приковали еретиков к стремянкам и по колено обложили их щепой.
Крупный план: солома, хворост, дрова, бутылки из-под джина, мерные ложечки для кокаина, шприцы наркоманов, листовки феминисток, романы Курта Воннегута, старые номера «Гроин», «Вет» и «Мисс», видеокассеты со «Шведскими сестричками» и «Бонни Бофф и Венский хор мальчиков», порнографические снимки, вроде тех, что приносили папе на работу чокнутые клиенты, — горы греха, завалы порока, нагромождения недостатков, плотины, навороченные развратными левацкими наркоманскими влагалищами.
Смена кадра: строй трубачей, выдувающих из меди три пронзительные ноты.
Смена кадра: сам первосвященник Милк, святой поджигатель, с единственным застывшим глазом и скрещенными на груди руками.
Смена кадра: светловолосый палач, расхаживающий вдоль лестниц и зажигающий погребальные костры из огнемета. Снопы пламени, извергающегося из раструба.
Режиссер постарался во всех деталях отразить сожжение. На экранах раскрывались рты, извергая дым и искры. Лица сморщивались, как выброшенные на берег медузы. Чернели бедра, лопались глаза, загорались волосы, обугливались мышцы. Нестерпимый зной жег стриженую голову Джули. Воздух содрогался от истошных воплей. Тошнотворный запах горелой человечины сгустился над ареной.
Второй антракт.
Подсобные рабочие внесли алюминиевые ведра, наполненные водой, — «водой из священной реки», поясняли субтитры. Они выплеснули благословенную жидкость на погребальные костры, загасили их, как когда-то Джули погасила Атлантик-Сити. Отвязав еще дымящиеся скелеты, рабочие унесли их на специальных носилках.
«Действие третье. Антираспятие для Антихриста».
Вот оно. Назад дороги нет.
Джули проняла дрожь, она застонала. Вдруг ощутила, что мочевой пузырь вышел из повиновения. По ноге заструилась теплая жидкость.
Из-под решетки в бункер въехала телега с сеном, влекомая тощим паршивым ослом. Правил им все тот же, в белом колпаке.
— Садись, — скомандовал он. И сквозь зубы добавил: — Еврейский Антихрист.
— Сяду, если захочу, — едва ворочая языком, отвечала Джули.
Осел противно крикнул. Пижама взмокла, Джули бил озноб.
— Садись, царица иудейская.
Джули посмотрела на монитор. На арену выкатилась громоздкая конструкция: нечто одновременно фривольное и зловещее, знакомое и гротескное. Карусель, поняла Джули. Не какая-нибудь, а та самая, с Железного пирса. Скрипучая развалина, с которой они с Фебой когда-то стащили деревянного льва. Остались ли там другие деревянные животные, видно не было, поскольку вся карусель от козырька до помоста была забита фанерой, раскрашенной в черные и белые квадраты, как шахматная доска. Вся конструкция напоминала огромный барабан, лежащий на боку. Карусель медленно вращалась под фальшивые звуки «В приморском граде на Променаде», доносившиеся из встроенного органа. Двое мужчин в белых полосатых пижамах были прибиты к белым квадратам. Два живых человека, распятых, истекающих кровью, — и на карусели.
Так все-таки — ЧТО перед нами?История циничной грешницы, ухитрившейся пережить Всемирный потоп…История Иова, возмечтавшего наконец свести счеты с Господом…История того, ЧТО, предположительно, и вправду написано было на скрижалях…Богоборчество? Дерзость? Скандал? Или просто — свобода духа, не признающая ни жанровых, ни религиозных уз?Прочитайте — и решайте сами!
Закончен сериал, состоящий из рассказов, помеченных как «части». Цика — forever!!!
«Я хотел лишь сбежать от проблем. Забыться на месяц в другом мире. Кто знал, что Массакрия преподнесет мне такой сюрприз? Стать „невольным“ тестером. Не начав играть нарваться на проблемы. Окунуться в жизнь закрытого общества. Стать изгоем на которого ведут охоту. Этого я хотел? Нет. Я хотел лишь сбежать от проблем. Забыться на месяц в другом мире…».
Путь человека тернист и извилист. А уж путь практикующего мага и вовсе лишён бытовой рутинной предсказуемости. Планы, в споре с событиями, способны сменять один другого с феерической быстротой, далеко не всегда своевременно советуясь о своих намерениях с хозяином. Если же маг ставит перед собой заведомо невыполнимую задачу, партия обещает быть особенно занимательной. По одному тузу из каждого рукава в пользу извилистости и непредсказуемости пути! А там и до джокера недалеко…
Гилтас Следопыт привел свой народ в новый рай — легендарную долину Инас-Вакенти. Но запретная долина привлекает и других. Искатели приключений и ученые, священники и сумасшедшие, злобные враги, все пришли туда. А кое-кто пришел из самой необитаемой долины. В это время, Кериансерай, наконец, воссоединилась со своим мужем, приведя на помощь беженцам свой отряд солдат с грифонами. Гилтас настаивает, что судьба эльфов лежит среди влажных туманов и бродячих призраков забытой долины, но никто не знает, прав ли он, или они с Львицей ведут азартную игру — а на кону выживание их народа.
Пока эльфийские изгнанники борются за выживание в далеком королевстве Кхур, остающиеся в Квалинести эльфы сталкиваются с гонениями, порабощением и истреблением. Среди огромных страданий и безграничного зла появляется предводитель восстания — в маске, безымянный, обладающий странной властью — полный решимости очистить эту землю от захватчиков. В это время Кериансерай, Львица, кагонестийский генерал и жена Беседующего Гилтаса, волшебным образом переносится от неминуемой смерти в Кхуре в не менее отчаянное положение на свою бывшую родину.
Серые Стражи снова стали героями Тедаса: Архидемон повержен, а оставшиеся порождения тьмы загнаны обратно под землю. Мор окончен. По крайней мере, так кажется. Валья, молодая эльфийка-маг, недавно принятая в ряды Серых Стражей, получила задание изучить исторические записи прежних Моров, чтобы лучше понять новый - и тревожный - феномен, связанный с порождениями тьмы. В ходе её исследования Четвёртого Мора обнаружилось зашифрованное упоминание, нацарапанное на полях древней карты, а также спрятанный дневник Иссеньи - из последних легендарных наездников на грифонах.
Страшитесь! Хантер С. Томпсон, крестный отец Гонзо, верховный жрец экстремальности и главный летописец Американского кошмара, берется разобраться в теме, взяться за которую побоялся бы любой, – в теме самого себя.В «Царстве Страха», его долгожданных мемуарах, Добряк Доктор окидывает взглядом прошедшие несколько десятилетий существования «на полную катушку», чрезмерных злоупотреблений и зубодробительных писаний. Это история безумных путешествий, воспламеняемых бурбоном и кислотой, сага о гигантских дикобразах, девушках, оружии, взрывчатке и, разумеется, мотоциклах.
Следопыт и Эдик снова оказываются в непростом положении. Время поджимает, возможностей для достижения намеченной цели остается не так уж много, коварные враги с каждым днем размножаются все активнее и активнее... К счастью, в виртуальной вселенной "Альтернативы" можно найти неожиданный выход практически из любой ситуации. Приключения на выжженных ядерными ударами просторах Северной Америки продолжаются.
Легендарная порнозвезда Касси Райт завершает свою карьеру. Однако уйти она намерена с таким шиком и блеском, какого мир «кино для взрослых» еще не знал. Она собирается заняться перед камерами сексом ни больше ни меньше, чем с шестьюстами мужчинами! Специальные журналы неистовствуют. Ночные программы кабельного телевидения заключают пари – получится или нет? Приглашенные поучаствовать любители с нетерпением ждут своей очереди и интригуют, чтобы пробиться вперед. Самые опытные асы порно затаили дыхание… Отсчет пошел!
Это – Чак Паланик, какого вы не то что не знаете – но не можете даже вообразить. Вы полагаете, что ничего стильнее и болезненнее «Бойцовского клуба» написать невозможно?Тогда просто прочитайте «Колыбельную»!…СВСМ. Синдром внезапной смерти младенцев. Каждый год семь тысяч детишек грудного возраста умирают без всякой видимой причины – просто засыпают и больше не просыпаются… Синдром «смерти в колыбельке»?Или – СМЕРТЬ ПОД «КОЛЫБЕЛЬНУЮ»?Под колыбельную, которую, как говорят, «в некоторых древних культурах пели детям во время голода и засухи.