Единицы условности - [31]

Вечером, в дождь, сумасшедшие стати здешней архитектуры почти не видны: городские власти экономят на электрическом освещении. В мутных сумерках повизгивают редкие автомобили и юркают в еле различимые подворотни подозрительные прохожие, а во рту появляется тусклый привкус опасности, который, впрочем, больше походит на чувство голода.

На Сицилию в разгар русской зимы меня привела жадность, которую я, разумеется, чтобы не выглядеть в собственных глазах хватом, упаковал в сентиментальную фольгу из детского желания увидеть наконец древний средиземноморский остров с характером материка. Остров, чье мужское население, по слухам, расходует две трети мировых запасов бриолина и где людей до сих пор убивают не из корысти, а из соображений чести.

Улететь из Москвы на Новый год в какое-нибудь стоящее место, где есть и пляж, и история, и при этом отсутствуют туристы, преступно дорогое удовольствие. Исключение авиакомпании делают только для Сицилии. Даже в районе католического Рождества сюда продают билеты за вполне заурядную цену.

Меня это, конечно, насторожило. Почему такая щедрость, когда в смысле погоды на Сицилии в это время полагается быть весне, цвести всем цветам, не говоря уж о ноздреватых лимонах размером с московское солнце? Жадность - не всегда удачная замена здравого смысла. И теперь я стоял в самом центре Палермо, наблюдая, как усилиями дождя превращается в какао охряная сицилийская пыль.

Восемьсот лет назад будущий император Священной Римской империи Фридрих II Гоген-штауфен вот так же, в дождь, приехал сюда обживать наследство своего норманнского дедушки Роджера. Бог весть, почему ему не сиделось в долине Рейна, вполне возможно, что им тоже двигала жадность.

Палермо в те времена представлял собой что-то вроде постосманского Стамбула, то же вавилонское смешение народов, романские кирхи, приспособившие для звонниц недавний минарет, но еще легко пускающие на минарет муллу, как позволяет общаться с общими детьми жена, расставшаяся с мужем без скандала.

Для тогдашней материковой Европы такой либерализм уже давно стал анахронизмом. Над Иерусалимом опять развевалось знамя Пророка, и христианнейшие владыки Старого Света по такому обидному случаю не слишком церемонились с представителями иных конфессий, тренируя на их грязных шеях мечи, чтобы отправиться в очередной Крестовый поход.

Фридрих не разделял всеобщей истерики. Вместо того чтобы отправиться в Палестину, он занялся обустройством Сицилии. Он установил на острове режим религиозной толерантности, окружил себя арабскими мудрецами, алхимиками и еврейскими комментаторами каббалы, ограничил мирскую власть Церкви и написал свод законов, предвосхищающий устройство просвещенных монархий XVIII века.

Фридрих говорил на семи языках и обладал недюжинными литературными способностями. Его двор был самым пышным в Европе. А страна - самой богатой и благоустроенной.

Фридрих, окруженный пестрой свитой, целыми днями предавался своим любимым делам: соколиной охоте и толкованию Аристотеля.

Аристотель писал, что все познается в сравнении.

Утром нашего второго дня на Сицилии мы проснулись от того, что сквозь неплотно затворенные ставни бесцеремонно, как тать, лезло солнце. Улицы были залиты светом. От вчерашнего дождя не осталось и следа. Термометр показывал плюс двадцать. Над горбатой горой у входа в бухту парила большая птица - сокол?

От охотничьих угодий Фридриха в Палермо не осталось и следа. Здесь от Фридриха вообще удивительно мало осталось. Несколько комнат в Норманнском дворце, где сегодня размещается муниципия. Пара обломков загородных вилл.

Я смотрел в лица сицилийцев, спешащих по улице с таким видом, будто они опаздывают на свадьбу: помнят ли они о Фридрихе, любят ли соколиную охоту, толкуют ли Аристотеля за чашкой кофе?

Наверное, единственное, что унаследовал Палермо от своего императора, - это подчеркнуто арабский колер и настроение. Этот город не похож ни на одно другое итальянское место. В нем по-прежнему больше от Стамбула или Каира, чем от Неаполя или тем более Милана. Здесь запросто паркуют машины поперек проезжей части. Могут остановиться поговорить с торговцем капустой и лимонами и устроить из-за этого пробку длиной в три квартала. И люди, стоящие в пробке, будут с упоением жать на гудки, как будто в этом визгливом звуке, а вовсе не в движении вперед и есть главный смысл автомобиля.

Только на Востоке есть этот странный тип деятельной серьезности, которая ни к чему не ведет. Цель сицилийской торговли, как и торговли в Каире, - не прибавочная стоимость, а торговля как таковая. Я купил себе четыре бутылки просекко за два евро. Не из-за желания дешевого игристого вина, а скорее из удивления, что человеческий труд может так мало стоить. Жизнь на Сицилии была так прекрасна, что однажды, в пылу самодовольства, Фридрих даже пошутил, что если бы Господь Бог был на самом деле всеведущ, то он бы никогда не выбрал местом пришествия Спасителя Палестину. Какая, к черту, Палестина, когда на свете есть Сицилия.

Эту шутку недоброжелатели истолковали вполне средневековым манером. Папе донесли, что Фридрих возомнил себя Богом и нелестно отзывается о Христе. Фридриха немедленно отлучили от Церкви.