Единицы условности - [20]

1 Бегбедер, Фредерик - автор романов из жизни копирайтеров и романтических эгоистов. Знаменит стал после романа «99 франков». рейс. Но самолет задержали, и мы с женой опоздали на короткую стыковку. Пришлось ночевать в пригороде Милана, в гнусной гостинице, где в соседнем номере голландские школьники до утра орали свои похабные песни и гоготали, как ослы. Наверное, надо было их пристрелить. Но кто знает, не перешел бы я в этом случае границу нетерпимости? И где взять ружье, если на улице ночь, до Милана сорок миль, а в кармане всего пятьдесят евро наличных денег? Может быть, они принимают карточки?

1 3

ОПТИМИЗМ,

ИЛИ КАК НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ

МОЖЕТ БЫТЬ БЛАГОМ

Большая часть самых прекрасных и удивительных вещей на этом свете существует благодаря разнокалиберным формам несправедливости. Начнем с того, что мы с вами на сегодняшний день более или менее живы. Вас не удивляет этот научный факт? Вы считаете, что по праву коптите это дивное небо, когда не то что Моцарт, но даже Сальери давно уже мертв?

С точки зрения, допустим, ежа, человеческое существование - само по себе излишество. Каждый проведенный нами на этой планете день - насилие над здравым смыслом. Честертон однажды написал, что человека от животного отличает способность пить, не испытывая жажды. Некоторые из двуногих в этом занимательном дарвинизме шагнули еще дальше: они обладают способностью испытывать жажду, не имея потребности пить.

Однажды я в силу служебного положения был, так сказать, интегрирован в самый эпицентр излишеств; меня, помнится, приятно поразила история про трех русских олигархов, которые в одном южнонемецком городке неделю питались одними трюфелями. Они заказывали их на завтрак, обед и ужин. Только белые трюфели. По полкило на брата и по цене в несколько тысяч евро за порцию. Такая гастрономическая стратегия привела к тому, что в итоге они умяли все белые трюфели в радиусе пятидесяти километров.

Случай этот можно трактовать как блажь или выпендреж, однако, не будь в истории человечества подобной блажи, она вообще бы остановилась. И единственными существами на земле, которые бы вволю лакомились самым деликатесным ее даром - трюфелями, были бы неприятные грибные мошки. Только они, кроме эксцентричных миллионеров, могут позволить себе эту абсурдную, с точки зрения бедных, роскошь.

Историю эту, таким образом, можно трактовать как решительную победу, одержанную человечеством над естественным порядком вещей. Жизнь существует для того, чтобы тем или иным иезуитским образом поставить человека на место. Долг человека - хотя бы на неделю подчинить себе течение жизни.

Писатель Сорокин как-то сказал, что все, что ему нужно сегодня, - это покой и деньги. Коллизия практически булгаковская: вместо света - покой, вместо воли - пестрые банкноты, которые я, признаюсь, тоже очень люблю.

Банковский счет - логарифмическая линейка свободы, способ примерить желаемое на действительное. У моей бабушки такого способа не было. Как и большинство людей ее поколения, они жила воспоминаниями о будущем. Причем не о своем будущем, не о будущем своих детей, а о некоем абстрактном «завтра», где с помощью хилого кусочка минерала можно будет отапливать всю планету, где все будут сыты и довольны и где не будет войн, а только радость и братство.

У наших дедов было счастливое умение жить вот с этим смехотворным капиталом так, как будто у них в руках солидная фьючерсная сделка, какая-нибудь самотлорская нефть или газ, не меньше. Сегодня так не умеют.

В одной деловой газете я прочитал, что практически никто из ныне действующих русских денежных мешков еще не составил четкого завещания. И фокус тут не в том, что они планируют жить вечно. Им хочется верить, что дольше века будет длиться сегодняшний день.

Именно поэтому русский человек, заработав первые пятьдесят тысяч, покупает не облигации Пенсионного фонда, а новую машину. Именно поэтому он не откладывает время визита на Ривьеру на свою пятидесятую годовщину, а мчит туда сегодня, сейчас. Потому что завтра, возможно, уже не будет.

И кроме того, ничего случайного или лишнего в жизни не бывает, ни в сиюминутной, ни в исторической перспективе.

Эксцентричные персонажи, килограммами глотающие баденские трюфели, удостоились как минимум анекдота. Анекдотический менеджер среднего звена, снимающий квартиру в хру-щобе и мучительно трясущийся туда по ухабам и пробкам на BMW Мб, хотя бы тридцать минут в день находится в гармонии между внешним и внутренним. Губернатор Абрамович, потративший полмиллиарда у.е. на футбол, открывает теперь любые британские двери с тем же норовом, с каким футболист Лэмпард1 распечатывает ворота. Отдавшая отнюдь не лишние тысячи евро за сумку Birkin2 может утешать себя тем, что у ее внучки будет настоящее винтажное сокровище. Я сам, когда слюнявлю купюры за полбанки «Фрескобальди» и тарелку тосканской говядины, судьба которых, как вы прекрасно понимаете, в лучшем случае находится по ведомству перистальтических ощущений, зомбирую себя тем, что, конечно, это было немыслимо дорого, но зато в этом есть мой неповторимый и бесконечно интимный личный опыт. Все мы, не собирающие, а расточающие, пусть и зарываем свои таланты в землю, зато делаем это в буквальном смысле, от которого есть прямая научная польза.