Эдем-2160 - [26]

Экскурсия Саймону не понравилась: пейзаж за окном казался унылым и однообразным из-за сплошной пелены снега. Гид сам посетовал на непогоду, мешающую увидеть Северную Венецию во всей красе. Но Саймона окончательно разморило и укачало в тепле автомобиля и он заснул на плече у Джулии, а когда проснулся, они уже были на вокзале и водитель осторожно тормошил его за плечо. До отправления оставалось около четверти часа. Проходя по перрону, Саймон окончательно проснулся и уже с интересом оглядывался вокруг: старинное здание Московского вокзала, включенное в ансамбль модернистских построек, было ярко освещено. Снегопад казался ярким разноцветным конфетти, кружащим подле новогодней елки.

Залюбовавшись картиной, Саймон натолкнулся на человека, спешившего войти в тамбур, и поспешно извинился. Буркнув что-то неопределенное, тот исчез в полутьме перрона.

Поезд тронулся, и вагон мягко качнуло. Снежная круговерть на секунду замерла и продолжила свою бесконечную пляску.

Джулия как ребенок приникла к стеклу, разукрашенному вечерними огнями разноцветных уличных фонарей. Перрон тянулся долго и неспешно. Снег лип к панорамному окну, но набирающий скорость вагон и встречный ветер заставили соскользнуть серый, рыхлый пласт. Гомон пассажиров вновь наполнил салон.

Саймон, Джулия и Кнопфлер прибыли почти к отправлению и только сейчас, когда вагон, уже плавно покачиваясь на стыках, набирал ход, прошли к своим местам в самом начале салона и сели, осторожно стряхивая водяные бисеринки талого снега с одежды. Двое других пассажиров за их столиком были заняты своими делами: один читал газету, а другой что-то пристально разглядывал за окном.

Стюарт взял одежду вновь вошедших пассажиров и пообещал, что, как только они проедут санитарную зону, будет подано меню.

Вскоре поезд вышел на виадук через реку, так что открылась картина усыпанного снегом города. Далеко-далеко, как узнал Саймон, высился шпиль Адмиралтейства и сидящий напротив него Адольф Кнопфлер в пол голоса сказал:

— Каждый раз смотрю и удивляюсь, до чего красив Санкт-Петербург.

Сидящий между ним и Саймоном пассажир оторвал взгляд от газеты, посмотрел на Адольфа и, ничего не сказав, снова углубился в чтение.

— Вы знаете Саймон, я всегда завидовал иностранцам, которые в первый раз прибывают в Россию. Они всегда могут остро ощутить этот неподражаемый русский колорит, – инженер поискал взглядом пепельницу и щелкнул зажигалкой.

Бледный огонек отразился в темном стекле.

— Извините, но я уже бывал в России, – поправил его Саймон ворчливо.

— Это не имеет значения. Вы же не приезжаете сюда каждый год, – возразил Кнопфлер. – У вас есть немало времени для того, чтобы оценить изменения. Вы ведь большую часть жизни провели в Европе, я имею в виду – западной, поэтому и можете смотреть на Россию незамутненным взглядом стороннего наблюдателя.

— Согласен, – Саймон еще был не в духе, но тепло и уверенность в ужине заставили его смягчиться. – Правда, наблюдатель из меня плохой. Ничего кроме работы я и не замечаю. Таких как я называют трудоголиками.

За окном промелькнула высотка Российского Торгового Центра, и поезд въехал в зону парков и лесных заказников. Инженер оторвался от разглядывания пейзажа и вновь обратился к Саймону:

— Вот скажите, что для вас Россия?

Тот задумался:

— Ну, знаете, Адольф, я думаю, что для меня это важная часть моей биографии. В конце концов, здесь начался мой путь как ученого. Я всегда любил Россию, но не все в ней готов принять и сейчас.

— То есть? – переспросил немец заинтересованно.

— Например, мне совсем непонятно такое внимание к религии и большой удельный вес церкви в политике. Представляете, даже иммигрант обязан принять православие, что бы получить гражданство, – Саймон тоже закурил. – По-моему, такой пункт есть и в конституции. И это притом, что религия вовсе не является обязательной для коренного населения страны.

— А в этом и нет необходимости, – Адольф взял предложенную Саймоном сигарету. – Атеистов в стране и так не больше десятой доли процента. Тем более, что это многоконфессиональная страна. Подобная политика религиозного давления испытана еще в девятнадцатом веке. Сейчас в стране, где представлены все религии мира, на их приверженцев в сумме приходится не более трех процентов населения, живущих преимущественно на окраинах.

Саймон хотел что-то возразить, но тут в разговор неожиданно вмешался человек, сидевший между ним и немцем:

— Если бы вы хоть немного помнили историю России, то не задавали бы таких наивных вопросов, – сварливым голосом заявил он.

— Но позвольте, я осведомлен в основном курсе истории Российской империи. Мне ведь приходилось сдавать ее перед получением научно-исследовательской визы, – Саймон агрессивно развернулся в сторону нового собеседника.

Тот сложил газету и поправил очки на крупном носу. Во взгляде его скользнула ехидная усмешка, отчего Саймон разозлился еще сильнее.

— Тогда ответьте, уважаемый, в чем причина Православной Унии две тысячи тридцать четвертого года? А может, вы назовете и решения Вселенского собора две тысячи тридцать второго? – седовласый мужчина хитро улыбнулся.