Эдельвейсы — не только цветы - [3]

Бурное течение увлекло лейтенанта на середину, понесло вниз. «Дальше от обстрела», — подумал он. Но обстрел настиг и там. Крупный снаряд упал почти рядом. Волна придавила Головеню, затем подбросила вверх, понесла на упругой, сильной спине к бурунам.

Лейтенант не сдавался, плыл, настойчиво загребая руками.

А когда, наконец, добрался до берега, то никого там не увидел. «Где же хлопцы?» Отдышавшись, встал и, пошатываясь, побрел вдоль берега. Надо было собирать подчиненных, решать, что делать. И тут увидел Пруидзе. Вано стоял в тальниках по колено в грязи и тревожно посматривал по сторонам. Без слов понял он взмах руки командира: послушно заторопился следом. Туда, вниз по течению, унесло многих. Там Жуков… Надо искать.

Река неутомимо катила бурные волны, сердито пенилась, била в рыхлые берега: в горах прошли дожди, таял «вечный» снег. Жестокой и страшной была она в этот час.

Головеня и Пруидзе прошли еще немного и, никого не найдя, молча свернули на луг, поросший кустарником. Прямо перед ними, упираясь в небо, вставали хмурые Кавказские горы.

3

Донцов остановился под ветвистым дубком, осмотрелся: никого. Из-под пилотки выбился белесый, с завитками чуб. Со лба и щек сползали крупные капли пота. В серых, широко открытых глазах — настороженность.

Солнце уже поднялось над рощей. В небе — ни облачка. Отсюда, из дубовой рощи, с высокого правого берега, хорошо видна противоположная сторона реки. Там, утопая в садах, широко раскинулась станица Бережная. По дороге, рассекающей станицу на две части, бегут автомашины. Шума их почти не слышно, видно только, как, вырываясь из-под колес, поднимаются клубы желтой пыли. Чьи это автомашины: вражеские, свои? Донцов всмотрелся и похолодел: немцы форсировали Кубань! Вон на окраине их танки, а в огородах — хорошо видно — стоят орудия!.. Выходит, он, Донцов, остался на оккупированной территории…

Сердце сдавила боль. На окраине Бережной он должен был встретиться с лейтенантом Головеней, Пруидзе и Жуковым… Но теперь там — фашисты. И если товарищи не погибли, то, наверное, обходят врага, отступают к горам…

Значит, и ему надо идти в горы.

Донцов верит — немцам не взять России. Она, Россия, никогда и никому не покорялась.

Руки сжали винтовку, а мысли уже там, на той стороне. Там и друзья и командир…

Пригибаясь под ветвями деревьев, Донцов спустился вниз по склону. Лесок вскоре перешел в кустарник, дальше — овраг. По его влажному дну вышел к переправе. Огляделся: где же паром? На почерневшей от крови и дыма земле — вздувшиеся туши лошадей, обломки повозок.

Только теперь заметил — река вышла из берегов. Тут и там на плесе видны островки, у которых вскипают буруны, жгутами сворачивается вода.

«Эх, лодку бы…»

Донцов оглядел заросли тальника, будто и впрямь надеялся увидеть лодку. Но где там! Хотя бы бревно какое — и того нет. Сотни, а может, тысячи солдат побывали здесь. Все, на чем можно плыть, увели, перегнали на ту сторону.

Степан прикинул расстояние до того берега — далеко. Снял сапоги, повертел их в руках: хороши, тыщу верст иди — хватит. Но в них не доплыть. Размахнулся и бросил в воду. Сапоги потонули, пустив пузыри, и лишь портянки закружились в водовороте. Подождав немного, рванул из-под гимнастерки сопревшую рубаху, отбросил в сторону: все-таки легче будет! Оглянулся и медленно сполз в воду.

Добрался до первого островка. Держась за камыш, поправил винтовку за спиной и опять — саженками — к другому островку. «Пристану, передохну и дальше…» Не успел подумать, как втянуло в водоворот, понесло на быстрину. Степан ухватился за корягу, но, покрытая слизью, она выскользнула из рук. Спазма перехватила горло, страшным грузом показалась винтовка: давила, тянула ко дну. А сверху снова и снова накатывались волны.

Напрягая силы, солдат плыл к левому берегу: там враги, но там и друзья, там — горы, куда ушли многие. «А может, вернуться? — билась в глубине души нотка сомнения. — Укрыться на каком-нибудь хуторе? Уже и воды хлебнул, а назад ближе… Но ведь там командир, он будет ждать… А что — командир? Командир ушел, а его бросил. Надо бы держаться вместе. Но Донцов сам пожелал остаться и взорвать склад. Пожелал!.. А если бы не пожелал, так командир все равно бы заставил. Война не считается с желаниями».

Изо всех сил тянулся Степан к отмели. Спокойнее становилось течение. Но руки будто свинцом налились. Винтовка сползла со спины и оказалась под животом. Как бы не потерять ее! Нащупав тугой намокший ремень, с трудом перекинул ее назад, через плечо, и вдруг почувствовал, что ноги коснулись дна. Воды — по грудь. Опираясь на винтовку и тяжело дыша, медленно побрел к берегу. Едва добрался до осоки, как пошатнулся и упал. Винтовка вывалилась из рук, и он уже не слышал, как она плюхнулась в воду.

…Будто сквозь сон слышатся окрики. Потом удары в бок. Степан открывает глаза и видит перед собой фашиста. Тот приказывает встать, обшаривает карманы Степановой гимнастерки, комкает намокшее письмо, фотокарточку…

— Марш! — командует немец.

Босой, без пилотки, идет Степан Донцов по лугу, а в трех шагах за его спиной грузно шагает гитлеровец. «Вот сейчас, — думает Степан, — у тех вон кустов — фашист поднимет автомат и… конец». Он готов обернуться, броситься на врага, но руки, заломленные за спину, совсем онемели под крепким мокрым ремнем.