Эддлтонское проклятие - [10]

— Верно, — согласился я, — но тогда я еще плохо знал ваши замечательные методы.

— Боюсь, что вы и теперь их плохо знаете, — произнес он. — Мне только что довелось поучаствовать в одном из самых приятных расследований, какие я могу припомнить. Приятных, ибо мне пришлось допустить существование чего-то такого, чего я никогда не видел, и затем выстроить картину его перемещений и оценить его влияние. И все это — лишь путем умозаключений.

— Мне за вами не угнаться, — проворчал я.

— Вглядитесь в сплетение линий, — призвал меня Холмс.

— Сплетение линий на сосуде? — уточнил я. — А что в них такого особенного?

— Нет, Ватсон, — вздохнул он. — Я говорю о линиях, в которые выстраивались факты по мере того, как мы их получали. Он наклонился вперед. — Давайте начнем с самого начала. Газеты заверили нас, что на Черном кургане никогда не лежит снег и не растет трава. Признаться, я счел это легендой или преувеличением, однако вы слышали, как Эдгар подтвердил это. Какое предположение вы сделали?

Я сознался, что у меня не возникло в связи с этим решительно никаких мыслей.

— Ватсон! — укоризненно произнес Холмс. — Вы бывали в шахтерских районах. Вы видели угольные отвалы, на которых не растет трава и не лежит снег.

— Но это из-за того, что внутри них тлеет огонь, — заметил я. — Обычная почва не может тлеть, Холмс.

— Так и есть, Ватсон. Но эта аналогия привела меня к следующей мысли: возможно, из холма исходит некое излучение, согревающее поверхность кургана, однако препятствующее росту травы.

— И какой же у него может быть источник? — поинтересовался я.

— Признаться, вначале я терялся в догадках. Но потом вспомнил о смоляной обманке.

— Смоляная обманка? — повторил я. — Господи помилуй, это еще что?

— Ее называют еще уранитом или урановой смолкой. Кое-где эту смолку находят в земле. Немецкие шахтеры уже несколько столетий знают о ней и боятся ее, потому что им известно: она вызывает ожоги и тошноту. Помните, как я недавно рассказывал вам о моих экспериментах с производными каменноугольной смолы в лабораториях французского Монпелье?

— Конечно.

— Среди моих тамошних коллег оказался французский специалист по электромагнетизму Жак Кюри. Он познакомил меня с группой выдающихся ученых, у которых имеются свои теории насчет нашего загадочного вещества. Это месье Беккерель, а также брат Жака Кюри по имени Пьер, а еще Мария Склодовская — очень целеустремленная и умная молодая дама польского происхождения, помощница и невеста Пьера. И все они считают, что урановая смолка испускает потоки неких частиц, которые способны влиять на окружающие предметы.

— Бог ты мой! — воскликнул я. — Это больше смахивает на колдовство, чем на подлинную науку.

— Уверяю вас, они все — первоклассные ученые, Ватсон. Мне пришло в голову, что при дальнейшем расследовании можно принять как допущение, что они правы и что строители нашего кургана спрятали внутри него урановую смолку или нечто в этом роде.

Он ненадолго умолк, а затем продолжил:

— Такая гипотеза объясняет первые факты, попавшие нам в руки. Но как насчет болезни? Мистер Эдгар дал ответ и на это. У него есть явные доказательства того, что бронзовый ларец ночью кто-то открывал. А мутные снимки Эдгара доказывают, что в кургане действительно имелось нечто, испортившее пластинки. А потом этот загадочный предмет из кургана извлекли, и снимки стали получаться. Только Эдгар допустил прискорбную ошибку, обвинив в воровстве сэра Эндрю. Конечно же виноват Льюис-младший. Эдгар описал нам поведение этого молодого человека, и мы можем заключить, что юноша поджидал в гостинице возвращения отца, а сэр Эндрю, только что сделавший необыкновенную находку, не удержался и упомянул о ней в разговоре с сыном. В ту же ночь Энтони Льюис ограбил Черный курган, чтобы отомстить отцу, не желавшему платить по его долгам, и тем самым навлек на себя смерть.

— Господи помилуй! — вскричал я. — Да, теперь я начинаю понимать. На всех, кто приближался к этой штуке, она оказала какое-то воздействие, но у него-то она просто лежала под кроватью, на которой он спал.

Я содрогнулся, представив себе, как бедняга храпит, а в это время зловредные частицы, о которых рассказал Холмс, час за часом незаметно проникают в его тело.

— Совершенно верно, Ватсон. Я говорил, что в ходе нашего расследования мы столкнулись с преступлением, но оно заключало в себе и ужасную кару. Увы, присутствие вредоносного вещества в «Козле и сапогах» повинно во многих смертях и других печальных событиях, хотя нужно отметить, что оно сослужило добрую службу миссис Хенти и юной Мэри. Очевидно, влияние этого излучения не всегда отрицательно, и, если мои друзья на континенте научатся им управлять, это может принести много пользы.

— Если оно способно разрушить злокачественную опухоль, то польза будет неоценима, — признал я. — Но почему сэр Эндрю умер от его воздействия и почему снег по-прежнему не лежит на Черном кургане? Там еще что-то осталось?

Холмс покачал головой.

— Видимо, сэр Эндрю узнал о преступлении сына, когда заглянул в сундучок покойного. Чтобы избавить умершего сына от нового позора, он спрятал роковой сосуд — вероятно, в очень надежном месте, ибо его содержимое начало действовать на ученого лишь через десять лет. Вероятно, тогда-то он и понял смысл покрывавших ларец рисунков. Они заключали в себе предостережение, которому никто не внял. Сэр Эндрю не мог допустить, чтобы смертоносный сосуд погубил и других. Его заметки доказывают: в конце концов он понял причину гибели сына. Кроме того, благодаря его записям я догадался, как он придумал обезопасить вещество. Подтверждением стала оправка.