Эдатрон. Лесной край. Том 1 - [63]

Им вполне хватало общения с друг другом. А если еще к ним присоединится эта воспитанница… Если бы Ольт за прошедшее время не узнал хорошо свою новоприобретенную мать и кое-что об ее нелегкой жизни, то наверно мог бы и заволноваться, уж слишком тепло Истрил вспоминала о той. Но он и сам чувствовал себя этаким Хлестаковым, незаслуженно получившим такой бонус, как местная жительница в качестве любящей матери и считал, что кому-кому, но уж никак не ему возмущаться и строить из себя обиженного. Да и повода он не видел. Так что соперничества он не боялся и только радовался, что их небольшая семья пополнится еще одним членом. Тем более, воспитанницей Истрил, а уж чутью своей матери он доверял и верил, что с плохим человеком она просто не свяжется. А уж он как-нибудь уживется хоть с кем. Но все это будет попозже, а пока надо бы подготовиться к дальнейшей жизни, планов было громадье и все нужно было еще вчера. И Истрил хватит времени окончательно оправится от своих ран. Так что, действуя согласно поговорке, что сани надо готовить летом, оба лесных отшельника, как и окружающая их природа готовились к зиме. Хорошо еще, что их было двое и оба, особенно Истрил, были привычны к лесной жизни. Будь Ольт один, то точно не рискнул провести еще одну зиму один. Одиночеством он уже был сыт по горло.

Истрил во всю размахнулась в своем маленьком хозяйстве, готовясь со всем возможным комфортом провести долгую, как выяснилось по прошедшему периоду, зимовку. Ольт только успевал таскать ей дичь, как она тут же делала солонину или коптила в специально сделанной для этого коптильне. Им даже пришлось выделить из своего плотного графика время для похода за солью и теперь мать радовалась, имея в запасах огромные для деревенского жителя запасы столь ценного продукта.

Он же, когда было свободное время, подверг ревизии их жилище. Заткнул мхом и заложил дерном все щели, проверил и обмазал глиной печку и дымоход, сколотил еще одну узенькую лежанку и заново оббил дверь изнутри двойным слоем меха. Снаружи он тоже прикрепил шкуры, только мехом вовнутрь и измазав ее с изнанки грязью и травой. Тепло теплом, а маскировку еще никто не отменял. Теперь вход в землянку можно было обнаружить, только уткнувшись в него носом.

Подготовка к зиме шла полным ходом, когда к ним наведались гости, нежданные, но желанные, во всяком случае для Ольта. Он как раз переделывал нары, разделив их на две узких ложа, так чтобы на них могло поместиться два не очень толстых человека. У него кончились еловые корни, которыми он связывал деревянные части будущих нар, и пришлось выйти наружу из землянки, чтобы взять еще одну охапку корней, которых он заготовил небольшой стожок. Вышел и сразу понял, что творится что-то неладное. Истрил застыла возле костра, на котором готовила обед, в напряженной позе. Вся ее фигура выражала готовность к бою, а побелевший от усилия кулачок крепко сжимал топор, которым они кололи дрова. Ольт испугался, что вот их и нашли разбойники и быстро оббежал глазами окрестности. Но нет, вокруг все было спокойно.

— Что случилось? — спросил он в полголоса.

— Сиди в землянке. Не выходи. — в голосе Истрия стояла настороженность. — Лесной Демон. Только что был вон в тех кустах, а сейчас исчез.

Ольт помнил, что бог тут один и имя его — Единый. Но вот плохих демонов — вагон и маленькая тележка и все они враги рода человеческого. Мелочь, конечно и даже все вместе против Единого настолько ничтожны, что он даже не обращает на них внимания, но доставлять людям пакости — это они могут и любят. И кто же тут выдает себя за одного из этих пакостников, что Истрил готовится к бою? Ольт еще раз внимательно огляделся. Мать сказала — вон в тех кустах, но там все было спокойно… Или нет? Вроде мелькнул кто-то в богатой шубе…

— Машка! Блин! Ты где шлялась столько времени? — мальчишеский голос разнесся по притихшему лесу, причем орал он на родном языке берез и осин. Но затем опомнившись перешел на эданский язык. — Мама, не бойся! И пока не двигайся! Машка, морда ты нахальная! Ну иди сюда, иди ко мне…

Из кустов выглянула любопытная морда, посмотрела на замершую женщину, принюхалась и затем крупная росомаха невозмутимо, огибая Истрил по кругу, вроде бы косолапя и неуклюже, а на самом деле по-змеиному ловко, проскользнула к мальчишке. Не доходя до него шагов пять остановилась и подняв подвижную голову вверх, тыкаясь черной пуговкой носа в пространство, стала нюхать воздух.

— Машка, ну где ты пропадала столько времени? — опять перешел Ольт на русский язык. — Я уже думал — все, скушали нашу Машу. А ты — вот она, живая и даже довольно упитанная.

С этими словами он двумя руками обнял наконец подошедшего зверя за мощную шею. На какой-то миг скульптурная композиция «Мальчик и росомаха» замерла, но зверь, не могущий долго оставаться без движения тут же высвободился и стал обнюхивать руки Ольта.

— Ну ты и сволочь, Машка. Небось, если не жратва, то и не пришла бы. Ну признайся, признайся… Ведь плюнула бы и не пришла… — мальчишка говорил и говорил, а сам прошел к коптильне, которая находилась в шагах двадцати. Она представляла собой небольшой колодец, сложенный из речных булыжников, скрепленных глиной и накрытый крышкой, сплетенной из лозы. Сейчас коптильня была в работе и из всех щелей курился легкий дымок. Там как раз коптилась вчерашняя добыча, три рябчика, фазан и заяц, разделанные на куски. — На, жри, проглотка! Вот честное слово, убить тебя мало… Пропала и ни привета, ни ответа… Я уж думал, тебя не увижу…