Еда. Отправная точка. Какими мы станем в будущем, если не изменим себя в настоящем? - [32]

Любимая еда нашего детства тесно связана с местом и временем из нашего прошлого. Американские военнопленные мечтали не об абстрактной «сладости», а о сахарной сладкой картошке и пироге. Э. П. Костер, голландский психолог, заслуженный профессор в отставке Утрехтского университета, работает над сложным вопросом предпочтения одной еды другой. Он уделяет особое внимание роли памяти в формировании наших гастрономических желаний. Работа психолога необычна тем, что область исследования находится на передовой линии современной психологической мысли и науки, изучающей потребительский спрос. В 2009 году он сокрушался из-за того, что среди многих исследователей потребительского спроса было так «мало понимания фундаментальной проницательности психологии». Костер сожалеет о том, что потребительский поиск основан на убеждении, что наш выбор еды является рациональным и сознательным, когда по большей части он таковым не является.

Он изучил свое собственное пристрастие к горькому шоколаду Bournville[7], изготовленному Cadbury (во время войны в Британии это был главный бренд горького шоколада), вспоминая 1944 год, когда он, тринадцатилетний, жил в голодной, оккупированной немцами Голландии. Однажды, когда Костер катался на велосипеде, над его головой закружил самолет королевских ВВС Великобритании. Мальчик увидел, как один из пилотов выбросил из кабины коробку из трех плиток шоколада Bournville. Костер быстро схватил их, пока никто не успел сделать это до него. «На обратном пути я медленно рассасывал кусочек шоколада. Это был рай. Другими двумя плитками я поделился со своим братом, и мы ели их очень долго, понемногу каждый день. Я на всю жизнь полюбил вкус этого шоколада, и всякий раз, когда я приезжаю в Англию, первым делом я покупаю плитку шоколада. Я признаю, что, возможно, найдется шоколад лучше Cadbury, но для меня нет шоколада вкуснее»{140}.

Воспоминания, связанные с едой из детства, часто непонятны посторонним людям.

Если я дам вам маленькую тарелку с тремя продуктами, с творогом, нарезанным яблоком и изюмом, вы можете подумать, что я немного странная. Вы можете неверно истолковать мои действия, например, что я пытаюсь подсадить вас на низкокалорийную или безглютеновую диету. Но если дать эти продукты моей сестре, она сразу поймет, что я даю ей отличный перекус перед сном, тот самый, который делала для нас мама, когда мы спускались по лестнице в пижамах, жалуясь, что не можем уснуть.

Необходимость разделять воспоминания из детства для укрепления семьи можно увидеть среди эмигрантов, которые проносят свою «родину» посредством ингредиентов, перевезенных в чемодане. В Греции люди называют это желание поесть домашней еды «жжением губ»{141}. Когда греки уезжают за границу, их матери часто шлют посылки с едой, в которые они заботливо кладут такие вкусности, как «орегано, тимьян, горный чай, домашний мед, инжир, миндаль, твердый сыр и круглые сухарики из темного хлеба». В колледже у меня была подруга-гречанка Афина, она получала роскошные посылки от мамы с плитками сладкой халвы и огромные пакеты наисвежайших хрустящих фисташек. Она выкладывала их в экзотические глиняные блюда. Почему-то в студенческой комнате Афины царила другая атмосфера, чем у остальных, хотя ее мебель была такой же потрепанной. Окруженная едой из дома, она излучала ауру человека, который никогда не чувствовал себя одиноким.

Еще до широкого распространения и повсеместной продажи в супермаркетах сыра фета греки путешествовали с ним по свету. Часто они не понимали, насколько будут скучать по этому влажному белому сыру, пока не уезжали далеко от дома, где не имели возможности снова ощутить любимый соленый вкус. По словам греческого академика из университета Уэльса, однажды он привез из Греции огромную десятикилограммовую упаковку сыра фета: «Я добавлял по кусочку сыра в еду каждый вечер. Он был для меня белым золотом»{142}.

Одной из функций традиционной кухни является усиление детских воспоминаний о еде.

Пищевой антрополог Дэвид Саттон обнаружил, что на пирах, проводившихся на острове Калимнос в Эгейском море, островитяне использовали большие ритуальные блюда как способ запоминания событий в будущем. Нет ничего случайного в этом запоминании. Когда на Пасху подают жареного ягненка, то у всех, кто его ест, создается некое опорное воспоминание об определенном месте и времени. За обедом Саттон заметил, что его друзья с Калимноса часто говорили: «Ешь, чтобы запомнить Калимнос».

Данная группа воспоминаний о еде является огромной частью опыта иммигрантов. Как сказал американский итальянец Джон Ф. Карафоли: «Люди начинают беспокоиться о еде и памяти, когда понимают, что еда, которую они любят, может не остаться с ними навсегда»{143}.

Те, кто приезжает в Америку из других стран, покупают рис арборио и сливовые помидоры, гарам масалу и лаймовый маринад, в зависимости от национальности. Есть эти блюда в новой стране означает снова оказаться рядом с бабушками и мамами, которые готовили эти продукты дома.

Однако часто ностальгировать посредством еды не очень-то приятно, потому что даже если вы все приготовили в точности по рецепту, выверили до грамма приправы и специи, вам может не хватить поварского мастерства.