Эд, граф Парижский и король Франции (882-898) - [34]
Похоже, он временно убедил Арнульфа, который на больших собраниях во Франкфурте во второй половине июня принял решение, враждебное Эду: выступить на Вормс[538], чтобы оттуда грозить Эду; если он согласится пойти на сделку, поставить ему условия, в противном случае напасть на него, пройдя через Реймс, дававший доступ в Западно-Франкское королевство. Таким был план, который Эд расстроил почти сразу же, примирившись с большинством врагов благодаря победе над норманнами; реальный результат этой победы был намного скромней резонанса, какой она получила, и морального эффекта, который произвела.
Эд после восшествия на престол не терял времени, как Арнульф, совсем напротив — он спешил добиться[539], чтобы его признало как можно больше сторонников. Ему требовалась армия, ведь он не знал о намерениях короля восточных франков, а главное — норманны никуда не ушли и разоряли его королевство. Осенью 887 г. они стали лагерем в Шесси[540], на левом берегу Марны; как только им стало известно о свержении Карла III, они сочли, как и после смерти Карломана, все договоры аннулированными и, главное, решили, что смута, вызванная сменой монарха, означает для них полную безнаказанность[541]. Поэтому они вскоре покинули Шесси и, сочтя более благоразумным удалиться от Парижа, центра активности Эда, пошли на Труа, который сожгли, проникли в Бургундию, разорили монастырь Без к северу от Дижона и создали угрозу для Реймса; этот город и монастырь Сен-Реми, находившийся вне его стен, спаслись, как уверяет анналист, благодаря туману, окутавшему их на три дня; наконец, они продолжили грабежи, двинувшись к Тулю и Вердену[542]. Эд встретил их северо-западней последнего, под Монфоконом, в Аргоннах, местности, входившей в состав королевства Арнульфа[543]. По свидетельствам современников, встреча была неожиданной[544]. Присутствие Эда с армией в Восточно-Франкском королевстве, между Реймсом и Вормсом, можно объяснить лишь предположением, что он готовился дать отпор, зная об обращении Фулька к Арнульфу и о возможности враждебных действий со стороны последнего.
Было 24 июня; Эд ехал впереди отряда из тысячи всадников[545], когда подоспевший охотник сообщил ему о приближении нескольких тысяч норманнов, как конных, так и пеших. Они имели численное преимущество — какая важность! Король надел доспехи, повесил на шею щит, вынул меч и в окружении трех молодых воинов, специально выделенных для службы ему[546], бросился в бой со своим отрядом. Он убивал всадников или обращал их в бегство, но не позволял своим разбредаться, поскольку его предупредили о подходе пехоты: «Оставайтесь в сомкнутых рядах, — сказал он им, — на это возвышение я поднимусь сам; пусть по моему первому сигналу все тронутся с места». Он потребовал свой рог и поднялся на холм; оттуда он увидел, как медленно, звеня оружием, приближаются пешие воины; тогда он извлек из своего рога столь сильный звук, какой могли произвести только королевские уста. Его отряд, до того остававшийся в укрытии и спешившийся после первой победы, вновь поднялся в седла и ударил на пехотинцев. В гуще боя Эд получил удар секирой, сбивший ему шлем на спину, но тотчас пронзил дерзкого обидчика мечом. Наконец норманны обратились в бегство. Это двойное сражение, похоже, было недолгим[547] и показывает, что норманнов было легко победить на открытой местности, так же как и на море, и что только искусность в полевой фортификации давала им неоспоримое преимущество.
Эд преследовал и отогнал далеко от своих границ противника, который, увы, после этого неожиданного поражения очень скоро пришел в себя и вернулся. Если эта победа не просто над шайкой грабителей, а над настоящей норманнской армией[548] не дала долговременных результатов, Эду она принесла, по словам анналиста, незаурядную славу[549] и имела самые счастливые последствия для его зарождавшейся власти.
В самом деле, после того как стало известно о блестящей победе при Монфоконе, Арнульф, который до того прислушивался к предложениям врагов Эда, а в отношении последнего занимал выжидательную и угрожающую позицию, сменил политику: он отослал Фулька, не дав ему совета и не сказав ни слова в утешение[550]; он уже не хотел царствовать в Западно-Франкском королевстве. Пример королей Востока, пытавшихся делать это до него, показал ему, что не стоит рисковать своей совсем недавно обретенной королевской властью в подобной авантюре. И потом, появление повсюду национальных вождей наводило его на размышления; он понял, что каждый народ империи хочет для себя правителя, который бы оставался с ним постоянно и был готов рисковать, а не виртуального монарха, способного его покинуть, чтобы воевать в других краях. Но Арнульф не вышел из игры совсем и, отказавшись от непосредственного царствования над всеми кусками распавшейся Империи, намеревался навязать им свое верховенство, свой сюзеренитет.
Ради этого, применительно к Западно-Франкскому королевству, он пригласил Эда на общее собрание. Тот, посовещавшись со своими, приняв во внимание свой частный интерес и интерес королевства, решил немедля ехать и тем самым выполнить то, что Гинкмар считал долгом хорошего короля, — поддержать мир с соседними государями. Он выбрал в свиту самых знатных из сторонников и выслал вперед графа Тьерри и некоторых других, чтобы они сообщили Арнульфу, что Эд намерен приехать, и согласовали место и день. Эд не рискнул бы пойти на такую встречу без уверенности, что она принесет соглашение. Поэтому, вероятно, в ходе предварительных переговоров, продлившихся почти месяц с июля 888 г.
