Ё - [20]
Насчёт вечера Славик, конечно, малость загнул — даже фонарей ещё не включили. Большая и красивая буква «ё», напылённая из баллончика на цоколе жилого дома, смотрелась в прозрачных сумерках достаточно чётко.
— Потом ещё татушки, блин, пойдут, брелоки… — ворчливо напророчил Сергей Овсяночкин.
И, как это часто бывает с поэтами, оказался совершенно прав. Откуда в последующие дни взялось такое количество буковок «ё» на цепочках, трудно даже предположить. Ну не заранее же их, в самом деле, изготовили! Латунные, оловянные, серебряные, золотые… Попадались и с брюликами. Но эти — реже.
Татуировки обрели черты школьных прописей: скажем, на левом предплечье тинейджера можно было прочесть слово «взблескиваю», а на правом — «поблёскиваю». Придёшь домой, залезешь в словарь — так и есть: «взблескивать», но «поблёскивать»!
Ну и как после этого жить спокойно?
Примитивные металлические бородавки на юных лицах одна за другой заменялись всё той же крохотной литерой с двумя наплавленными точками, а стричься молодёжь стала накоротко, поскольку сторонники новой моды именовали себя «ёжики».
Взрослые сходили с ума по-своему.
Глава областной администрации (не иначе, в подражание Ульяновскому губернатору) внезапно объявил, что намерен потребовать от чиновников обязательного употребления буквы «ё» в деловых документах. В Думе поднялась буча. Ведущий телепередачи «Кто виноват?» Дементий Мозговой, сменивший на этом опасном посту покойного Лаврентия Неудобняка, немедленно атаковал сомнительную инициативу со всех экранов.
Доводы его были, кстати, довольно резонны. Если губернатор решил ввести новые нормы оформления бумаг из соображений безопасности, то это очевидная глупость. Пока документация обходится без буквы «ё», аппаратчикам как раз бояться нечего, ибо всех не перебьёшь. А вот стоит сделать таковую букву обязательной, как драгоценная жизнь любого нашего бюрократа оказывается под угрозой. Тогда ему, как сапёру, достаточно будет одной ошибки.
Кроме того, судя по списку пострадавших, неуловимый орфоэпический террорист карал не столько за письменную, сколько за устную речь. При чём здесь вообще документы?
И наконец, главное: знаете ли вы, наивные телезрители, в какую копеечку влетит городу и области смена вывесок и переоформление договоров? А также в чьём кармане осядет львиная доля отпущенных на это дело средств? Если кто-то ещё не уяснил смысла происходящего, то передача «Кто виноват?» скрупулёзно (это слово Дементий Мозговой выговаривал с особой тщательностью) подсчитала, во сколько обойдётся налогоплательщикам каждая точка над «ё».
И, не будь наша прокуратура (в лице Марлена Серафимовича Обрыщенко) коррумпирована до такой степени, она давно бы уже заинтересовалась, кем нанят исполнитель всех этих ночных нападений.
Завелись в Думе и «ястребы». Депутат Ешкин, и ранее известный своими популистскими выходками, с высокой трибуны назвал происходящее позорной уступкой серийному убийце и потребовал навсегда вычеркнуть маньяческую букву из алфавита.
Забавно, однако и среди простых избирателей возникла некая оппозиция, некая группа риска, шутки ради ставшая материться исключительно через «е». Разумеется, я не могу привести здесь образчики выражений, зазвучавших на улицах и площадях, но, думаю, вы без труда сможете образовать их и самостоятельно.
Кстати, буква «ё», столь хорошо различимая в сумерках, была напылена, оказывается, на цоколе дома, в котором проживал Пётр Пёдиков. Бывшие сокамерники поднялись в холостяцки чистенькую однокомнатку, увешанную картинами, и продолжили прерванную в камере беседу. Непьющий хозяин предложил гостям по рюмочке самодельной отдающей лекарством настойки крепостью не более тридцати градусов. Сам он пробавлялся исключительно чайком.
— С другой стороны, буква-то — весьма эзотерическая, — задумчиво дребезжал Пётр. — Судьбоносная, я бы сказал…
— Проклятие фрейлины Дашковой? — хмыкнул Овсяночкин.
— Скорее благословение, — поправил тот. — Вот ведь как всё интересно складывается: Карамзин — государственник, так? Не зря же о нём Пушкин писал:
— И что?
— Да вот только сейчас пришло в голову: почему-то все, кому нужна была сильная (а местами даже и жестокая) держава, отстаивали необходимость буквы «ё».
— Например?
— Сталин! Чем не пример? В ноябре сорок второго, несомненно, с подачи Иосифа Виссарионыча подписан указ об обязательном употреблении «ё» — и сразу разгром фашистов под Сталинградом.
— Под наше громкое «ё»?
— Н-ну… в общем… да. А стоит начаться хрущёвской «оттепели» — букве «ё» объявляют войну. Как тяжкому наследию культа личности… — Внезапно Пётр замер с полуоткрытым ртом. Подслеповатые глазёнки мистически вспыхнули. Осторожно отставил чашку на блюдце. — Никто не помнит? — с трепетом осведомился он. — Хрущёв произносил «г» взрывной или «г» фрикативный?
— Какой? — не выдержав, вмешался Славик.
— Фрикативный… Ну, на украинский манер.
— Не помню, — признался Овсяночкин. — Наверное, на украинский…
— Тогда и вовсе интересная картинка!.. — Пётр возбуждённо потёр ладошки. — Дело в том, что княгиня Дашкова, кроме буквы «ё», хотела ещё узаконить «г» фрикативный. Хотя в языке всего три слова с этим звуком: «Бог», «Господь» и «ага»…
И весёлое ж место — Берендеево царство! Стоял тут славный град Сволочь на реке Сволочь, в просторечии — Сволочь-на-Сволочи, на который, сказывают, в оны годы свалилось красно солнышко, а уж всех ли непотребных сволочан оно спалило, то неведомо… Плывут тут ладьи из варяг в греки да из грек в варяги по речке Вытекла… Сияет тут красой молодецкой ясный сокол Докука, и по любви сердечной готова за ним хоть в Явь, хоть в Навь ягодка спелая — боярышня Шалава Непутятична…Одна беда: солнышко светлое, катавшееся по небу справно и в срок, вдруг ни с того ни с сего осерчало на берендеев — и вставать изволит не вспозаранку, и греть-то абы как.
Трое друзей только-то и хотели — спасти островитян-полинезийцев от грядущего захвата европейцами. Они забыли, к чему может привести одна-единственная бабочка, раздавленная на дороге прошлого.И грянул гром…И история пошла по другому пути. Только совсем не по такому, какого ожидали трое наивных спасителей…Полагаете, это Рэй Брэдбери? И ошибаетесь. Это — «Слепые поводыри» Евгения Лукина. Фантастика забавная — и щемяще-горькая. Фантастика необычная. Оригинальная до предела.Это — «эффект бабочки» по-русски. Не больше и не меньше.
Столкновение цивилизаций — европейской, доросшей лишь до каравелл и пушек, и полинезийской, оперирующей авианосными катамаранами и боевыми ракетами… И снова трагедия конкисты повторяется — но на этот раз конкистадоры не носят кирас, их обнажённые тела покрывает боевая татуировка…
В результате разнообразной деятельности человека одной из планет наступает век костяной и каменный. Люди кочуют небольшими семействами, а человек, взявший в руки металл, подлежит изгнанию. Любой движущийся металлический объект подлежит немедленному уничтожению. Металл на планете развивается по изящному замкнутому циклу, он сам себе цех и сам себе владыка...
Увидите этого старичка, ни в коем случае к нему не подсаживайтесь. И уж тем более не вздумайте жаловаться ему на свои житейские горести. Выслушает, посочувствует и так поможет, что мало не покажется. От автора: Был у меня друг Петя. Совершенно феерический человек: озорник, мистификатор, временами просто хулиган. Жить без него так тоскливо, что время от времени я сочиняю рассказы про Петю. Истории, разумеется, вымышленные, но характер, поверьте, подлинный.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В фантастический сборник волгоградских литераторов Л. и Е. Лукиных вошли повесть и рассказы, уже публиковавшиеся в периодической печати и получившие признание читателя.Центром исследования авторов стал человек и его взаимоотношения с окружающим миром, человек в его встрече с необычным.Содержание:Сила действия равнаСтроительныйМонументПробуждениеНе верь глазам своимПраво голосаГосударыняКаникулы и фотографКогда отступают ангелыИллюстрации: В. Н. Криушенко.
В состав сборника вошли миниатюры:Аналогичный случайАханькиБыло времяВнутренний монологВо избежаниеИ так каждый разКонтакты четвертого родаНе будите генетическую памятьНостальгияПеснь о вещем ОлегеПещерные хроникиПисьмо в редакциюПолдень. XXвек.Рукопись, найденная под микроскопомРыцарь хрустальной чашиСпроси у ЦезаряШерше ля бабушку.
Для всех истинных любителей российской иронической фантастики имена Евгения и Любови Лукиных — это примерно то же, что Ильф и Петров — для любителей иронической прозы вообще. Потому что это — имена авторов, таланту которых, яркому и безупречно оригинальному, подвластны практически любые повороты (и навороты) в непростом сочетании фантастики и юмора — от искрометно-озорных притч до едких, почти циничных рассказов, от великолепной сказовой прозы, обыгрывающей издавна любимый российским народом канон «кухонной байки», — до безжалостного социального сарказма.
Перед вами авторский сборник Евгения и Любови Лукиных! Сборник, в котором каждый читатель найдет что-то для себя интересное: начиная от искрометно-озорных притч («Пятеро в лодке, не считая Седьмых», «Отдай мою посадочную ногу!») до едких, почти циничных рассказов («Хранители», «Не будите генетическую память!»), от великолепной сказовой прозы («Словесники») — до безжалостного социального сарказма («Монумент»).Содержание:Евгений ЛУКИН. Затерянный жанр (эссе), стр. 5–6I. Евгений ЛукинХранители (рассказ), стр.