Дзын - [5]

Крыжовников вспомнил, как Дхар Ма учил его выходить из тела и летать на другие планеты. Костя решил при случае обязательно слетать на эту звезду.

В участке Семашко почувствовал себя надежнее. Как партизан, который знал, что снаружи может и француз с палашом напасть, а уж за дверью-то вряд ли. Да и с Кутузовым за спиной было спокойнее. Полководец отечески поглядывал на участкового.

Семашко вздохнул. Как дядя Василь, он, конечно, знал, что на лавочке сидит Костя Крыжовников, однако, как представитель закона, он должен был найти этому доказательства. Семашко выдвинул ящик из тумбочки стола и достал из него папку цвета молодой картошки. Пыль на папке лежала как снег на крыше зимнего дома. Семашко осторожно потряс папку над урной, и пыль сугробом съехала в железное ведро. Участковый положил папку на стол. Если бы Костя стоял рядом, он увидел бы, что на ней написано: "Протоколы", но он сидел на лавочке возле стены и ничего этого, понятно, не видел.

— Фамилияимяотчество, — сказал Семашко.

— Крыжовников Константин Викторович, — ответил с лавочки Костя.

— Пока все сходится, — думал Семашко и радовался. Все-таки ему хотелось, чтобы Крыжовников оказался Крыжовниковым.

— Паспорт имеется?

— Дак нет, — ответил Константин.

— Что ж так? — опечалился Семашко, который теперь все же смахивал на дядю Василя.

— Дак он же был на человека с сознанием Константина Крыжовникова, а того уж нет.

— Убийство! — закрутилось в голове у Семашко. — Мокрое дело!

Он незаметно опустил руку и расстегнул на поясе кобуру. В ее глубине черным светом блеснула ручка похожая на ручку электродрели. Только та дрель, что была в кобуре, могла продырявить куда сильнее. Вот теперь Семашко гораздо больше походил на участкового. Кутузов над дядей Василем щурился как бы через прицел еще не поднятого пистолета.

— А где же тело? — спросил участковый, настороженно держа свою руку на ручке пистолета. Только у пистолета ручка была короче Семашкинской. С ладонь.

— Да вот оно, — сказал Костя и опустил заплечный мешок на деревянный пол, чтобы дядя Василь лучше мог его, Костю, разглядеть.

— В мешке тело! — пронеслось молнией в затуманенной голове участкового. — На куски порубил и в мешок! Рецидивист! Особо опасный!

Солдаты-герои 1812-го года за спиной Кутузова держали ружья "на караул". Казалось, что стоит Кутузову дать команду, они вступят с Бородинского поля прямо в участок, чтобы взять Костю под стражу. И не посмотрят, что Крыжовников — наш. Михаил Илларионович, щурясь, будто размышлял: дать команду или погодить.

— Да вот оно тело-то, — повторил Крыжовников и поднялся, чтоб участковый лучше его разглядел. — Тело-то прежнее осталось, да сознание уж не то.

Облегчение. Неведомое доселе облегчение почувствовал Василь Матвеевич. Казалось, что из его твердых лопаток, чуть ниже погон, выросли громадные светлые крылья. Да такие, что тут же уперлись в углы избы и заслонили не только портрет полководца, но и всю стену. Уж не на дядю Василя был похож сидящий за столом человек, а на ангела. На Георгия Победоносца. Семашко понял, что зря сомневался в Косте. Костя — он парень нашенский. Такой мужик с верного пути легко не сойдет.

Рука участкового отпустила пистолетную ручку и звонко защелкнула кобуру.

— Тело-то осталось, — толковал Костя, — только прежнего сознания у меня больше нет.

— Где ж оно?

— Слилось с Богом, — ответил нашенский парень Крыжовников.

Мышление в масштабах Вселенной

Семашко глядел на Костика и вспоминал, как возил его на милицейском мотоцикле "Урал" по деревне и как рядом бежали деревенские псы, пытаясь укусить машину за колеса.

— Вот задурили мужику голову-то! — соображал участковый, вроде бы помахивая огромными крыльями. — Был сознательный парень, перспективный, а теперь-то как же?

— Как же ты без сознания-то ходишь? — спросил участковый. — Без сознания на земле лежат, бледные. А ты вон какой…

— Какой? — поинтересовался Костя.

— Не бледный, — ответил участковый.

— Сознание-то у меня есть, — поправил Константин, — только оно теперь стало космическим. Я мыслю в масштабах вселенной. Надо, чтоб теперь у нас вся деревня думала в таких размерах. Думайте в масштабе космоса, дядя Василь, — попросил Крыжовников.

Но Семашко-то мыслил все еще в масштабах своего участка. Ведь если он начнет думать из космоса, то вряд ли увидит правонарушения, которые творятся в Чушках.

— Костик, — сказал Семашко. — Я к тебе по-человечески. Как старший товарищ. Выбрось дурь из головы, тетку с дядькой пожалей. Приходи завтра, мы тебе новый паспорт оформим.

Когда Костик уже выходил, Семашко крикнул ему вслед:

— И думай хотя бы в размерах страны. Не пересекая границ.

А по бокам головы участкового покачивались огромные световые крылья.

Невиданная гора Меру

Василиса Липовна встала с завалинки участка и, вытирая платком горькие слезы, подошла к Косте. С ее левого плеча свисал выцветший туристический рюкзак. Возле Костиных ног радостно завертелся Бушлат.

— Ну что, Кость, — сказала тетка, — тебя насовсем отпустили или эта…, — здесь дыхание Василисы Липовны ненадолго прервалось, — …вещи собрать?

Понял Костя, что пока он пытался расширить сознание дяди Василя, тетка паковала ему вещи в долгую сибирскую дорогу.