Дзига - [28]

Лета взмахнула руками, чтоб не упасть, оперлась на ладони, но, не удержавшись, упала на спину, больно вдавливая локти в мокрый песок.

— О-охх, — простонала, облизывая пересохшие губы шершавым языком. Садясь, оторвала от песка трясущуюся руку и, черпнув в горсть прохладной воды, плеснула в лицо. Ворочая головой на непослушной шее, оглядела себя. Оранжевое платье с намокшим длинным подолом, тонкие лямки падают с загорелых плеч. Мокрые волосы щекочут голую спину. Капли сбегали по лицу, щекотно отмечаясь на горящей коже.

Дзига сидел поодаль, в своих шортах, открывающих острые колени. Поглядывал на нее, подбрасывая в руке плоский камушек. Тоже набрал в ладонь воды и, фыркнув, умыл лицо, тронутое светлым загаром.

Лета снова повалилась спиной на теплый песок, вытянула ноги в воду, чувствуя, как платье намокает до самого пояса.

— Ничего себе! Что это было? Такое! Где?

— Та. Разве важно? Было и было. А чего попросила вернуться? Увидела что? Или кого?

Темные глаза внимательно следили, как она молчит, подбирая слова. Потом из пальцев, будто сам по себе, вырвался камушек, зашлепал по гладкой воде, булькнул и утонул.

— Ладно. Можешь не говорить.

— Скажу. Там Тимка и Рыжица. Мама, конечно, накормит их.

— Да. Но ты не волнуйся. Там еще ночь. Они знают, что ты со мной, твои коты. И еще знают, что ты вернешься. Тебе понравилось?

Лета подумала три секунды. И кивнула.

— Очень. Сперва страшно было. Потом просто хорошо. Скажи… Ты мне сказал, это твоя игра. Совсем твоя. Так и было?

— Ну… да. А получилось?

Ее беспокоил неотступный взгляд мальчика, будто она должна ответить что-то очень важное для него. И потому Лета подумала снова. Не ища объяснений, просто честно подумала над своим ответом. И кивнула.

— Получилось.

— Значит, я все это сам? Не ты придумала мне?

Вода тихо качала намокший оранжевый подол, трогала колени, сверкала солнечными искрами. Лета вспомнила радуги, которые раскрывались, как завитки папоротника, выстреливали себя в сверкающую пустоту, крича — вот там верх, а там внизу — остались твои коты, Лета.

— Нет. Я не знала и сперва боялась. И дальше, когда поверила, то это все было только твое. Я даже рассказать не сумею, как это все было. И ничего наперед я не знала. Веришь мне?

Теперь думал он. Наконец, оторвал от лица Леты внимательные глаза, опустил лохматую голову. Окуная в воду узкую в запястье кисть, вытаскивал и смотрел, как с пальцев стекают прозрачные капли. И вдруг улыбнулся, широко и так счастливо, что у Леты почему-то защемило сердце.

— И он верил, что она верит, что он верит… — произнес нараспев, копируя ее интонации.

Встал, отряхивая шорты с потемневшими понизу штанинами. Показал рукой на обломки скал, что громоздились с краешку бухты.

— Туда если пойдем, то вернемся. Я на маяк, а ты домой. Даже поспать успеем. Только сейчас прям надо идти.

Подал ей руку, и она вскочила, радуясь сильным ногам и собственной легкости.

Шли, подставляя солнцу плечи, и время от времени щупая ткань — высыхает ли. Лете стало смешно, там, куда идут — октябрь. Вывалятся сейчас на остановку — мальчишка в мокрых шортах, и она — с обвисшим подолом тонкого летнего сарафанчика. Оба босые.

— Нормально, — сказал Дзига, оглянувшись на ее мысли, — не надо нам остановки, давай руку.

Он балансировал на плоской плите, что поднималась, дальним краем перегораживая обзор. Лета подала руку, собрала выше коленей подол и вспрыгнула следом за ним. Нагретый песчаник шершаво касался босых ступней. За краем плиты длился и длился бескрайний пляж, совершенно пустой, прекрасный. И Лета узнала его — дикий пляж у края горы, выползающей в море. Дважды была она там, и оба раза хотелось все бросить и пойти босиком. Идти долго, пока усталость не свалит ее на песок.

— Прыгаем, — теплые пальцы крепче взяли ладонь и, кивнув, Лета спрыгнула, с размаху усаживаясь на упругий диван, возмущенно спевший старыми пружинами. От неожиданности почти упала на бок, снова села, опираясь на руку и вглядываясь в темноту широкими глазами. Перед ней плавал неясный нежный блик — тонкая лодочка лунного света на краешке хрустальной подвески.

— Ложись, — шепот пришел и стал удаляться, — я тоже сплю на ходу, валюсь прям. Это здорово, что я сегодня, хлоп, и сумел сам, правда же? Знаешь, это в первый раз. Не было такого.

Лета посидела еще, напрягая слух. Но шепот истаял, на его место пришел дальний собачий лай, ленивый и мерный, кто-то в конуре отрабатывал свою миску еды и право сидеть на цепи.

Трогая пальцами ворот старой футболки, Лета медленно легла, кинула на живот край одеяла. Какой же он молодец. Сам, вот это все, что было с ними — он все это сам. И не только себе, но и она увидела, да — не увидела! Она была там, с ним. В самой настоящей, в его дзигиной реальности.

Поднесла к носу ладонь, пахнущую морской водой. Потом пощупала все еще мокрые волосы. И, поерзав, легла навзничь, закрывая глаза. Так хорошо. И хочется спать. Только где-то внутри шевелится беспокойство, тянет за тонкую ниточку, отпускает и снова натягивает. Но это ничего. Завтра, она поработает, потом выйдет на солнце. И вместе они отправятся туда, куда им захочется. Будут разговаривать, может быть сделают что-то важное, или снова уйдут в игру Дзиги.